орали динамики.
«СЛУЖИТЬ И ЗАЩИЩАТЬ – ДОЛГ КАЖДОГО ЛИКВИДАТОРА! ДОЛГ ГРАЖДАНИНА – ПОСИЛЬНОЕ СОДЕЙСТВИЕ ЛИКВИДАЦИОННОМУ КОРПУСУ…»
«ТОВАРИЩ! БУДЬ БДИТЕЛЕН! НЕ ВСТУПАЙ В СЕКТЫ И НЕ ДЕЛИ ОБЩЕСТВО НА КАСТЫ…»
«ЦИКЛИЧНЫЙ ПЛАН ПРОИЗВОДСТВА ИДЕТ С ОПЕРЕЖЕНИЕМ! СТРОИМ СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ УЖЕ СЕГОДНЯ…»
А мужчина в испачканном костюме и женщина с ребенком уже протискивались сквозь толпу к очередному лифту.
Дважды им встречались штурмовые отряды ликвидаторов: по восемь человек в химзащите поверх кевлара, с автоматами и ручными пулеметами, с граблями за спиной и огнеметами. Видимо, налегке ходили лишь разбираться с гражданскими: много ли сил надо забрать у матери маленькую девочку?
Каждый раз Юля бледнела так, что лицо ее напоминало пасту биоконцентрата. Сильнее прижимала к себе дочь, не выпуская второй руки из кармана. Говорят, в далеких килоблоках есть те, кто помнит молитвы, помнит, как просить заступничества у высших сил. Когда Лев видел черные противогазы, ему хотелось бы знать одну из таких молитв.
Но бойцы лишь пробегали мимо, торопясь на очередную зачистку.
…Лев думал. С плаката на него смотрел улыбающийся работяга в каске, демонстрируя левую руку без четырех пальцев. Правая сжимала гаечный ключ. Краска еще не успела выцвести, скорее всего плакат в кабину повесили совсем недавно, но кто-то уже успел оторвать нижний уголок.
«ДЕРЖИ КЛЮЧ НА 20, ТОВАРИЩ!» – гласила надпись сверху. Внизу: «У МЕНЯ НЕТ ПАЛЬЦЕВ, НО ЕСТЬ ТРУДОВАЯ СОВЕСТЬ! ТУНЕЯДСТВУ БОЙ!»
Думалось Льву Николаевичу тяжело, со скрипом. Совсем мозги высохли. Не знал он, как Юле правду сказать и что она с этой правдой делать будет. Прогонит, в лицо плюнув, или застрелит на месте? Все равно ведь узнает, не на пятисотом, так на шестисотом, не на шестисотом, так выше. Никто точно не скажет, как высоко тянется Гигахрущ, но рано или поздно все равно во что-нибудь упрешься: в залитые пенобетоном этажи или в заваренные гермы, в КПП с автоматчиками или в закрытые объекты. Но даже поднимайся они целую вечность, забыв про сон и еду, даже тогда, Лев был уверен, не добрались бы они до заветных «верхов».
Потому как не верил он, что где-то – иначе. Несмотря на одежду из чемодана и штампы в пропуске.
А потом Лев Николаевич понял, что устал думать. Устал считать этажи и ступени. Оглядываться тоже устал.
– Выше? – спросила Юля.
– Выше, – отрешенно ответил он.
***
Разболелась спина. Выше семисотого работающих лифтов не оказалось, пришлось подниматься пешком.
Семьсот пятый.
Маша устала идти, и Лев нес ее на руках. Сам предложил, когда она сказала ровным голосом:
– Мне нужно пять минуточек. Ноги болят. Или вы можете меня немного понести, если мы торопимся.
Не пожаловалась, не заканючила. Поставила в известность и предложила вариант. Лев поймал спокойный взгляд голубых глаз, и девочка улыбнулась.
Теперь он прижимал к себе хрупкое, такое