Снежный урод. Анастасия Альт

было сочетание слов и объятий, что её замутило от ухажёра. Декоративный, хорош собой и горяч, но так часто выводит из себя своей истеричностью, самовлюблённостью и непроходимой душевной тупостью. И она видела, с какой брезгливой жалостью разглядывает Полянский Лёшу, и удивлялась, как у пацана хватает идиотизма не замечать, как глупо он выглядит, пыжась тут в самца-альфу.

      – А что? У меня конкурент появился? Кисуля, ты по акции в Ашане мужиком затарилась? – кивнул он на Полянского. – Его лапками и бабу-то не обжать как следует, даже штангу не ухватит.

      – Мои пальцы созданы для того, чтобы пересчитывать золото и держать тонкое перо, а не для лопаты, как твои, – медиум откинулся на спинку дивана.

      – Соня, я сейчас выброшу этот кусок холодца из нашего дома, – Лёшу привёл в бешенство прямой намёк на материальную несостоятельность.

      – Нет. Это мой дом. Ключи оставь и вали. Найдёшь, с кем провести время, – дёрнулась она.

      – Кисуля! Ну, не сердись! Соня, брось, ты же заскучаешь без меня. Больше тебя согревать некому, кроме твоей работы! – Сомов наклонился, чтобы поцеловать её в криво собранный хвост на макушке.

      – Слушай, а у тебя родители не физики? – неожиданно спросил Полянский.

      Лёша открыл рот от изумления, но через несколько секунд собрался и приосанился.

      – Нет. А что?

      – А то выглядишь, как неудавшийся эксперимент.

      София почти услышала, как мозги Сомова скрипят, переваривая оборот и выискивая там знакомые оскорбительные формулировки. Отцепившись от неё, Лёша сделал шаг к Полянскому.

      – Ты чё сказал, жиробас? Ты думаешь, тебе кто-то слово давал?

      – Нет, – Полянский не повышал голоса, поправил очки. – Я думал сейчас, что проведи я юность более легкомысленно, у меня сейчас мог быть сын твоего возраста. И среди первых вещей, необходимых в жизни, я бы научил его не тявкать на всех подряд, потому что всегда есть риск нарваться не на того человека и не по-детски огрести.