комментариях и толкованиях Писания (в частности, для устранения несоответствий). В «воображаемых допущениях» средневековых схоластов обсуждалась логическая возможность бесконечности вселенной, движения Земли и так далее, обходя, хотя бы умозрительно, многие ограничения и запреты догматической картины мира.
Схоластический метод, ведущий в науке и образовании, выступал как «средневековая диалектика» и логика, разрабатывая алгоритмы силлогизмов, индуктивных и дедуктивных умозаключений. Для подачи христианского вероучения в логически стройном, систематизированном виде философ-схоласт Раймонд Луллий (1235–1315) сконструировал «логическую машину». Действуя по принципу современного арифмометра, она могла комбинировать не только «божественные качества», но и их воплощения в природе, выводить логические умозаключения.
Схоластика требовала ясности и точности понятий. Конструктивную роль в прояснении статуса и происхождения понятий сыграл чисто схоластический, на первый взгляд, спор «номиналистов» и «реалистов»: существуют ли общие понятия, идеи объективно, «реально» (в высшем разуме) или же понятия – лишь названия (лат. nomine). В поисках «золотой середины» была сформулирована «бритва Оккама»: «Не умножать сущности сверх меры» (то есть не прибегать к объяснению неизвестного через «дурную бесконечность» все новых понятий, а максимально использовать возможности существующего понятийного аппарата). В более доступной форме ту же мысль высказал Гуго Сен-Викторский (1096–1142): «Не умножай боковые тропинки, пока не пройдешь по главному пути». В такой форме это положение к тому же интерпретировалось в полном согласии с христианской доктриной, где «главный путь» – Божественная Истина.
Интересную характеристику схоластики дает русский историк Г. Н. Грановский: «Это была сильная, отважная рыцарская наука, ничего не убоявшаяся, схватившаяся за вопросы, которые далеко превышали ее силы, но не превысили ее мужества» (цит. по Джуринский С. Н. История педагогики. С. 102). К таким вопросам относилась теодицея – оправдание Бога за существующее в мире зло. Первые шаги в ее решении были чисто схоластическими (Августин: «зло не субстанционально, то есть не существует само по себе, а есть лишь отсутствие добра, подобно тому как тьма есть отсутствие света»). Однако затем, в течение десятков веков, она трансформировалась в ренессанснопантеистическое обожествление природы как «внутреннего мастера» (Дж. Бруно), а затем в дополнение божественной воли природной необходимостью, по отношению к которой понятия добра и зла лишены смысла. Схоластическое уважение к логике было так велико, что в «Естественной теологии» Фомы Аквината (1225–1274) даже божественная воля осуществляла выбор на разумных основаниях, а законы сотворенного и направленного Богом мира находились в соответствии с законами логики.
В милленарной (лат. millenarium – тысячелетие) эволюции средневекового мышления