становись! Кто сильнее, тот и возьмет.
Но вдруг слепой передумал.
– Я сделаю тебе предложение, – сказал он.
– Какое? – с недоверчивостью спросил калека.
– Кинем жребий.
– Хорошо!
Калека набрал камешков, зажал их в руку и спросил:
– Чет или нечет?
– Нечет! – сказал слепой.
Сосчитали. Слепой выиграл.
– На часы! – сказал он весело.
Но в эту самую минуту раздался страшный крик, повторенный издали отголосками леса.
XV
Где доказывается, что и калеки умеют прытко бегать
Пока происходило похищение, Кадрус и его помощник прощались с Фушэ.
Фоконьяк, в восторге от штуки, сыгранной с министром, был в самом прекрасном расположении духа. Жорж, обыкновенно мрачный и сосредоточенный, имел проблески веселости, шутил над министром и отпускал колкие остроты.
Разговаривая и смеясь, приехали они к Магдаленскому замку.
Фоконьяк прекратил свои шутки и бросил томный взгляд на комнату, где несколько раз видел Жанну и Марию, иногда смотревших из окна в часы скуки.
– Э! Э! – сказал он вдруг: – Смотри-ка, Жорж!.. Прости Господи! Мне кажется у твоего друга Алкивиада куриная слепота… Быть не может!.. Скажи-ка мне, что это висит с балкона?
– Веревочная лестница! – вскричал Кадрус.
– Именно, – продолжал Фоконьяк: – только твои слова могут заставить меня поверить моим глазам. 'Негодницы! – начал он ругаться: – Дорого же вы поплатитесь мне за это. Ах! милый Жорж, ты был прав. Решительно, женщины не годны ни к чему… Признаюсь, со стороны твоей блондинки это меня удивляет.
– Оставь меня в покое, – заворчал Жорж: – какая она моя? Что мне за дело до этой веревки, которая висит с балкона?
– Притворщик! А сам помертвел! Ты бесишься. Ты любишь эту девочку. У ней есть любовник, а ты терзаешься от ревности, только признаться не хочешь.
– Говорю тебе, ты дуралей! – вспыльчиво вскричал Кадрус.
– Послушай, – сказал Фоконьяк: – если ты хочешь, чтоб я забыл, какие взгляды бросал ты на эту девочку, чтоб я не видал гнева твоего в эту минуту… Тебе стоит только сказать.
Жорж не отвечал.
– А что, если обожатель ещё там? – намекнул Фоконьяк – Вот было бы смешно!
Кадрус воздерживался с трудом; его зрачки сверкали в тени; рука сжимала рукоятку ножа. Он не дышал, а глухо хрипел. Замечание Фоконьяка было как бы последним ударом шпорами. Одним прыжком очутился он под балконом, в один миг приподнялся на стременах, схватил веревку и добрался до балкона. Позади него Фоконьяк, как цепкая кошка, вскарабкался и прыгнул в комнату.
Первый предмет, который они приметили, была Мария, делавшая бесполезные усилия, чтобы разорвать веревки, связывавшие её. Фоконьяк поспешно развязал молодую девушку. Жорж осматривал все углы комнаты. Волнение девицы де Гран-Прэ было так велико, что она не могла произнести ни слова. Но как только высвободила руки, она указала на окно. Это быстрое и исполненное ужаса движение доказало