кожей, но подобны ей только недавно зажжённые, ещё не успевшие растаять свечи. И посмотрите, как их мало в зале. Совсем скоро от всех свечей останутся одни огарки, и зал погрузится во тьму. И где же местные слуги? Должно быть, в какой-нибудь каморке пьют украденный у господ виски. Им же всё равно на то, какая суматоха тут начнётся, когда нежные создания подобные Вам, испугавшись темноты, впадут в истерию.
– Я не боюсь темноты, мистер Фултон, – ответила Менди, стараясь не показывать, что слова его её несколько обидели, – должно быть, и никто из присутствующих не воспримет погасшие свечи как главный страх своей жизни.
– Вы храбрая леди, – заметил мужчина, глядя девушке в лицо, – но не спешите судить о других. Я знаю, что многие женщины боятся темноты.
Менди тянуло ответить какой-нибудь гадостью, из разряда, а откуда у него такие суждения? Не оттуда ли, что он опросил всех женщин мира и высчитал среднее арифметическое? Но Менди в ответ лишь улыбнулась, так как очень не хотела тревожить самолюбие мистера Фултон. Он слишком сильно ей нравился, чтобы она стала развивать с ним конфликт. Ко всему сама Менди никаких исследований не проводила и не могла быть уверена, что он не прав.
Вдвоём они шли дальше вдоль зала, присоединиться к танцующим они не спешили, совершая подобие променада. Мистер Фултон выглядел крайне довольным собой, держа Менди под руку. Её он считал одной из главных красавиц Брайтона, и ему льстило, что она выбрала именно его из огромного количества холостых мужчин города. Его несколько раздражали её детские наряды ярких цветов, что совершенно не соответствовало её возрасту, но он закрывал на это глаза, считая, что скорректирует её туалет после женитьбы.
Когда они прошли ещё круг, Менди всё же попыталась привлечь интерес мужчины к танцам, но он лишь с недовольством посмотрел в сторону танцующих. Это огорчило девушку, но она старалась не допустить, чтобы скука и обида овладели ей. Они направились дальше по залу, дошли до украшенного стола, на котором стояла ваза с пуншем, и Менди едва сдержала вздох от облегчения, когда мужчина решил налить им этого напитка. Она надеялась, что с пуншем ей будет проще придерживаться хорошего настроения, но всё сложилось так, как Менди даже не ожидала. Опустошив стакан, мужчина широко улыбнулся – алкоголь заставил его раскраснеться, а в светлых глазах виднелось желание присоединиться к всеобщему плясу, и он, взяв Менди под руку, настоял, что они обязаны станцевать. И Менди без раздумий согласилась.
Один танец сменял другой. Мистер Фултон, пока он пил пунш, казался весёлым, улыбчивым и очень добрым. Весь мир вокруг него перестал вызывать в нём ненависть и презрение, теперь он отмечал, что бал удался на славу, и он рад оказаться в компании таких замечательных гостей. Такую перемену настроения Менди объясняла себе выпитым пуншем и врождённой любовью к миру, но скрытой под огромным количеством жизненных обид. И только спиртное позволяло ему отбросить прочь нехорошие мысли и предаться веселью. Менди отметила для себя, что