линией, уходила куда-то в сторону лесной дороги, затем сворачивала к складу и где-то за ним упиралась в огромную букву Х.
Под картой стояли постскриптум «После прочтения сжечь (огнетушитель в отделении для обуви)» и подпись «С любовью, Л.»
– Кошмар какой! – снова донеслось со стороны третьего отряда, и Виталик, разрываемый желанием немедленно обсудить с кем-то, кроме Ленки, только что произошедшее, ринулся к нашему столу.
Сжимая в руке письмо, он так возмущенно тряс им, как будто получил от Лехи не приглашение на посвящение в вожатые, а призыв прийти ночью на сеновал.
– Это вожатское самоубийство, – не зная, к кому конкретно обратиться, Виталик обратился к солонке с забитыми дырочками. – Нас же Нонка убьет!
– Тогда тебе присвоят звание вожатого посмертно, – успокоил его Сережа.
Виталик перестал пугать солонку и медленно повернул к нему голову:
– Так вы что, собираетесь туда идти?!
Все, кроме Женьки, который боялся пауков и лягушек, кивнули и продолжили тыкать вилками в разваренный в кашу рис, а Виталик, беззвучно шевеля губами, еще раз перечитал письмо и уставился в бракованную рощу.
Никогда раньше Виталик не шел против системы. От любой возможности это сделать его оберегала мама, которая воспитывала сына одна и пристально следила за тем, чтобы он вырос настоящим мужчиной. Она даже друзей ему подбирала лично, тщательно изучая перед этим биографии их родителей. Такой подход к его воспитанию Виталику активно не нравился, поэтому уже с восьмилетнего возраста он начал проситься в лагерь, но мама обещала подарить ему путевку только на восемнадцатилетние, да и то, если он будет себя хорошо вести.
Виталик вел себя хорошо, даже отлично, но перед знаменательной датой выяснилось, что отряды из восемнадцатилетних юношей набирают уже не в пионерских лагерях, а в других инстанциях. Перед сыном получалось неудобно, но мама Виталика решила во что бы то ни стало сдержать свое слово и отправить сына в лагерь. Для этого она вошла в тесный контакт с Нонной Михайловной, с которой была знакома через директора автокомбината, и стала ей почти лучшей подругой, подарив лагерю DVD-проектор с коллекцией киноновинок, но Виталика в отряд все равно не брали. Зато брали вожатым, на что мама была вынуждена согласиться с условием, что напарницу она ему подберет сама, тщательно изучив перед этим биографии всех ее родственников.
– Тогда меня убьет Ленка, – проговорил Виталик, смиряясь со своей участью. – Но, черт возьми, я иду с вами!
Приняв судьбоносное решение, Виталик разгладил смятое письмо и уже направился было к своему отряду, но Анька его вернула. Нам еще нужно было нажаловаться на Марадону. На салфетке она нарисовала ручкой сердитый футбольный мяч, а рядом плачущего крокодильчика Lacoste. Снизу написала: «Спасибо, только уйми свой детский сад».
– Передай это Лехе, – попросила Анька, вручая Виталику шифровку. – И удачи тебе, солдат!
Петляя между столами и пригибаясь, словно под перекрестным