невидимое для глаза сияние, которое было осязаемо лишь для фибр души; оно как будто меняло весь его внешний вид, всё его существо. Внешне он оставался абсолютно спокойным, но каждая клетка его тела словно заключала в себе зло и агрессию. В паре слов – обстановка была раскалена донельзя.
Даниэль, посмотрев пару секунд на моё лицо с сожженными волосами на правой стороне, в один шаг преодолел расстояние между нами и встал предо мной. Простоял так пару секунд, видимо, взвешивал в этот момент все «за» и «против». Пожалуй, стоит отметить, что он всегда был довольно рассудительным человеком. То-то меня и напугало в тот день: последующее его действие было явно обдуманным и осознанным. Это действие было порождено не внезапным огнём чувств, вспыхнувших в нём и вскруживших голову, оно было спланировано и проанализировано.
Даниэль посмотрел назад, немного повернувшись всем телом. Или сделал вид, что посмотрел назад, дабы отвлечь моё внимание. Скорее всего, второе. Мне кажется, что это было сделано того лишь ради, чтобы увеличить амплитуду движения, которое последовало после. Молниеносная пощёчина поразила моё лицо. Вот чего я явно не ожидал и вообразить себе не мог. Ладонь была настолько большая, что её площадь покрывала половину моего лица. Ударная сила, направленная на левую сторону лица, примерно в область между виском и челюстью, чуть подальше от уха, из-за большего размера ладони задела не только висок и челюсть, но и губы с носом.
До того дня меня никогда и никто не бил. Ни отец, ни кто-либо ещё. Думаю, момент, когда тебя впервые бьют, пронизывает память человека острой иглой, оставляя свой след глубоко в коре головного мозга, глубоко в черепной коробке.
Ощущения были крайне необычными. Я думал, что лицо при ударе пронизывает боль, но это не так. На самом деле боли нет. Чувство такое, будто всё лицо обработано анестезией. Но это я заметил только после. Первым замеченным было чувство всевластия. Такое чувство, как будто я прикоснулся к какому-то недосягаемому источнику силы, как будто я уже вышел за лимиты дозволенного своим телом, за лимиты дозволенного природой. Чувство таково, словно я способен на всё, все горы и моря по колено. Такой прилив адреналина я никогда не ощущал. Кровь била в висках, а мысли точно упорхнули из головы с скоростью колибри, оставив во всём моем теле лишь нечто первобытное.
Думается, если бы этот удар причинил мне боль, что явно бы мне не понравилось (хотя кто знает, может, порционная боль способна принести удовольствие), то я бы тут же набросился на него, не раздумывая, ведь, как писалось ранее, во мне не осталось мыслей, их заменили рефлексы и глухой звук собственного бьющегося сердца, назойливо звучащий в ушах. Думаю, если бы я набросился на него, то моё поведение было бы похоже на поведение дикой собаки. Я бы наверняка кусался и пытался выцарапать глаза. Но удар не только не принёс мне боли, но и доставил своего рода удовольствие. Мне хотелось в максимально насмешливой форме показать это отцу. Я засмеялся во всё горло, смотря прямо ему в лицо. Кажется, он