римское общество, в котором некогда царило безграничное чувство свободы, оказалось заковано в жесткую двухуровневую систему. Граждане и неграждане по-прежнему жили бок о бок, иногда в одной и той же римской деревне, но у них были совершенно разные юридические права. На языке бюрократии эти иммигранты классифицировались как «союзники» (foederati), «перемещенные» (dediticii) или «удачливые» (laeti). Но они оставались заложниками этих жестких категорий латинского права и не могли получить статус полноправного гражданина. В результате иностранцы постоянно подвергались незаслуженным насмешкам за свою одежду, язык или культурные обычаи, которые они с собой принесли. «Все оскорбляют иммигранта»{22}, – усмехался латинский поэт IV в. Клавдиан.
Рим изменился. Римляне, которых развлекали такие поэты, как Клавдиан, были высокообразованной элитой, уверенной в своем положении, и предпочитали оставаться в стороне от проблем простых людей. Один писатель рассказал историю о двух обедавших вместе римлянах{23}, которые спорили о правильном грамматическом употреблении латинского слова «границы», limites, но опустили более серьезные вопросы о пограничной политике. Другие римляне клялись в своей верности не давнему идеалу Romanitas, а отдельным городам, в которых проживали. «Я гражданин Бордо»{24}, – безапелляционно заявлял один из них, лицемерно игнорируя римские дороги, по которым он путешествовал, римские деньги, которые использовал для покупки письменных принадлежностей, и римские суды, охранявшие его собственность. Местное правительство Бордо не предоставляло ни одну из этих гарантий или удобств. Они появились только благодаря казне Рима. Но для жителя римской Галлии показная гордость за родной город, вероятно, была эффективной стратегией защиты от нежелательного вторжения чужаков.
Когда стихи римских поэтов стали отдавать популизмом и имперскими амбициями, простолюдины последовали их примеру, подливая масла в огонь ксенофобии и культурного превосходства. Они делали это в своей жестокой манере – через насилие в цирке или на ипподроме, где очереди на популярные спортивные мероприятия начинали собираться за несколько дней до начала. Адреналин держал на ногах эти сборища людей, жаждущих вкусить ударную смесь выпивки и азартных игр; к тому времени, когда лошади подходили к стартовым воротам, зрители часто уже превращались в агрессивную толпу. Они со злобой смотрели на возниц, сокрушались из-за потерянных денег и, отчаявшись из-за проигранной гонки, вопили, что чужеземцев нужно изгнать из города. Один современник разумно заметил, что люди на трибунах, обуреваемые страстью, казалось, забыли, что римский народ «ради собственного выживания всегда полагался на помощь этих чужеземцев»{25}.
В чем древние проявляли поистине впечатляющую находчивость, так это в унижении других этнических групп. Некоторые римляне увековечивали свое превосходство военными монументами