была стагуха Шапокляк, котогая говогила, что хогошими делами пгославиться нельзя. А вот если ты хулиган, и пакостник, тебя все знают. Только я совсем не такой! Это тебе любой скажет и в нашем лесу, и на болоте!
Пашка сначала тактично промолчал, как его учили, но потом всё-таки не удержался и спросил:
– А что это вы, дедушка, так странно говорите? Можно подумать, что у вас во рту шишка.
– Да не шишка у меня, а непгавильный пгикус, и всё потому, что нет у нас в лесу ни зубного вгача пгиличного, ни логопеда! Раньше леший бгался зубы лечить – так всё что он мог, это гжавыми пассатижами выгвать зуб. Вот я тепегь и шепелявый, и букву Г не говорю! А ведь я педагог – кикимогам все науки пгеподаю. Ну, пгосто стыд!
– Да нет, меня это не колбасит, – вежливо сказал Пашка. – Даже прикольно вы говорите. У меня тоже раньше «Р» не получалось. А потом ничего – всё как-то само собой рассосалось. Я думаю, и у вас скоро получится.
– Спасибо! – грустно ответил человечек. – Ты, видно, добгый мальчик.
Наступила тишина, и оба молча уставились на воду в пруду. Луна светила так ярко, что каждый камешек на дне был хорошо виден. Тёмные спинки карпов не спеша вальсировали под водой. Окушки, пойманные Павликом в озере, стояли в водорослях, лениво помахивая хвостами.
– Не правда ли, сегодня какая-то необычная ночь, – сказал Павлик, сделав неопределённый жест рукой, указывая на светящиеся растения и летающих в высоте светлячков.
– Ночь как ночь, – пробубнил человечек, – а, впгочем, ты по ночам обычно спишь и не видишь, что у нас по ночам пгоисходит!
После этого он замолк и, как казалось, о чём-то задумался.
Они посидели молча ещё некоторое время, любуясь подводным пейзажем, а потом человечек, ещё сильнее шепелявя, заговорил:
– А ты, Паша, как я вижу, любишь сказки читать.
– Ага! Только мне больше нравится их слушать. А вы откуда знаете, как меня зовут?
– Я, милок, всех на нашем болоте знаю. И всю вашу семью, особенно тебя, и бгата твоего Тёму. Уж больно вы шустгые и голосистые. Как начнёте огать, так хоть уши мхом затыкай.
– Почему же мы вас раньше не видели, дедушка? – удивился Павлик и спросил:
– А как вас зовут? Я даже не знаю, как к вам обращаться.
– Называй меня, чтобы тебе проще было, «Добгый дедушка Ау»! – хитро прищурившись, представился человечек. – А не видели вы меня ганьше потому, что мы люди лесные, шума не любим, да и дел с вами никаких не имеем.
– А теперь, значит, какие-то дела есть? – задумчиво спросил Пашка, покосившись на человечка.
– А ты, малец, не спеши. Сегьёзные дела спешки не тегпят. Погоди маленько, а там видно будет.
– Так вы, значит, всю жизнь в лесу живёте, на болоте? Как же вы там без воды и без еды? А зимой-то как без отопления? И мыться как – душа-то у вас тоже, наверно, нет?
– Ты, я вижу, любитель помыться, – хмыкнул Добрый дедушка Ау и почесал косматую бороду.
– Ну, не то, чтобы очень – промямлил Павлик и примолк.
– Я