Цецилии.
– Я не знаю, что он делает. – Марек помрачнел. – Нам нужны эти корабли, но я не хочу, чтоб он вот так разбазаривал твое наследство.
– Какое наследство?
– Семейное. Даже если отец и захочет что-то оставить мне, не слишком удобно завещать деньги мертвецу…
– Не удобнее, чем бастарду, – заметил Стефан.
Марек приподнялся в кресле.
– Не смей. Не смей вот этого, слышишь?
– Ты же сам знаешь…
– Не знаю и знать не хочу. – Брат покраснел от злости.
Стефан даже растерялся.
– Ну хорошо, Матерь с тобой, не кипятись… Но уж о моем наследстве беспокоиться не надо. Мне неплохо платят на цесарской службе…
– А когда тебя уволят с этой службы и лишат привилегий? – Голос у брата стал жестким.
– Что ж, я не думаю, что на Ссыльных хуторах буду сильно нуждаться. Говорят, там ведут довольно простую жизнь…
Марек уронил голову на руки.
– С тобой невозможно говорить серьезно, Стефко!
– Ну не о деньгах же, – сказал Белта. Он шагнул к Мареку, на секунду прижал его голову к животу, погладил по макушке, отпустил. Собрался было уйти, но брат сказал резко:
– Постой. Теперь я тебя спрошу. Что со Стацинским?
– А что с ним? – Стефан изобразил равнодушие, хоть и знал, что брат на это не купится. – Ему стало стыдно, и он удрал. Я надеюсь, что стыдится он оскорбления, а не того, что проиграл дуэль, но с этими юнцами никогда не знаешь…
– Он едва не убил тебя, – устало сказал Марек. – Я еще не видел, чтоб кто-то дрался с тобой – так.
– Но ведь не убил, – медленно проговорил Стефан и сел наконец сам – на диванный валик.
Что, больно, князь? Готов поспорить, что да…
Он будто и не желал смерти Стефана. Просто хотел проверить догадку…
Кто-то въехал во двор, из-за окна донесся стук копыт и чуть спустя – звучный голос пана Ольховского, призывающий конюшего.
На лестнице Стефан столкнулся с Юлией. Она сменила прическу после поездки в церковь, уложила тяжелую косу вокруг головы и стала похожа на старинную мраморную статую: такая же стать – и такая же хрупкость. Стефан подумал, что душа у него, наверное, никогда не перестанет замирать, при виде ее – останавливаться, с ходу налетев на ее красоту, на эти огромные серые глаза.
– Вы бы отдохнули, Стефан, – сказала она с легкой досадой. – Что за суета… Вот так раненые пошли, один попросту сбежал, и другому не сидится…
– Я отдохнул во время мессы, – признался Стефан. – Надеюсь, добрый отец не счел это за неуважение.
– Я молилась за вас, – сказала Юлия, и он будто вернулся на десять лет назад. – У нас, женщин, незавидная участь. Вы делаете глупости, подвергаете себя опасности – а нам остается лишь молиться.
Стефан не мог смотреть ей в глаза и уставился на перила лестницы; на ее руку с тонкими пальцами и покрасневшими, будто от холода, костяшками. На ее обручальное кольцо…
«Зачем ты просил прощения