гребнями.
Помню, когда мы атаковали под Кривым Рогом село Красная Константиновка, много танков потеряли, но так ее и не взяли. В ней три «Тигра» стояло. Село наверху, а внизу – речушка с заболоченной поймой. Наши танки спускались вниз, а потом медленно ползли по раскисшей земле, а их в это время лупили. Позже, ночью штрафной батальон без единого выстрела захватил это село и вырезал всех немцев, которые там оборонялись.
Пошли мы ночью танки эвакуировать. Вот стоит один танк, порвана гусеница. Завели – нормально работает. Но натянуть гусеницу нормально не можем – оторван кронштейн ленивца, натяжения нет, гусеница проскакивает по ведущему колесу. Пошли обратно, взяли пехоту. Поставили пехотинца на каждый трак, натянули гусеницу на первый каток и стянули специальным пауком для стягивания траков. И так мы вывели этот танк с поля боя. Потом с сожженного танка, безвозвратной потери, мы срезали автогеном кронштейн ленивца, приварили. Этот танк потом превратили в тягач.
Или вот еще случай. Рядом стояли два стога сена, к каждому стогу сена поставили по танку. Наутро экипаж просыпается, а немцы с другой стороны стога сена поставили свои танки. Наши первые увидели, открыли стрельбу. Один танк сожгли, а второй сжег один наш танк и удрал. Причем экипаж этого сгоревшего танка смандражировал – увидел немецкий танк и убежал, бросив свой танк. Экипаж приходит – танк сожжен. Мы со смершевцем пошли проверять и составлять акт на списание. Смотрим – танк пробит в нескольких местах, а экипаж цел. Такого быть не может! Начали спрашивать:
– Командир приказал выпрыгнуть из танка.
– Где командир?
– Не знаем.
Что с них возьмешь – им приказал офицер. Дали им по пять суток ареста и вычет из зарплаты. Механик-водитель получал 325 рублей и фронтовые. Я, зампотех, получал 700 рублей. Это были деньги! У них вычли 50 % ежесуточно. А офицер пропал, и все. Через несколько месяцев мы его встретили. Оказалось – он удрал в пехоту! Причем за это время успел пройти от командира взвода до командира батальона и заработать два ордена! Мы Ломову, контрразведчику, сказали. А он говорит:
– Чего его судить, если он все равно пошел воевать? Человек воевал, заработал ордена. Он же не удрал с поля боя и не дезертировал. Он только поменял род войск.
Контрразведчик у нас был нормальный мужик.
– Были такие случаи, когда танк идет в атаку, экипаж выпрыгивает и танк сжигают?
С такими случаями не встречался. Даже не слышал о таком. Как можно подставить танк? Это смерть самому.
Когда шли в атаку, то вне танков в танковой роте оставались я, зампотех, мои танковые техники, регулировщик, санитар и санинструктор. Санинструктором у нас была небольшого роста восемнадцатилетняя девочка Аза. Ей было очень тяжело вытаскивать раненых членов экипажа, и она придумала такую узду, которую продевала в подмышки раненому и потом поднимала его всем телом.
Она была влюблена в командира роты. Я тоже подбивал к ней клинья, но получил от ворот поворот: «Витя, я его люблю». Однажды