а перемещаюсь в другой мир… Я так устала! Не понимаю, что со мной происходит. Если это сны, то почему такие реальные?! Раньше таких не видела!
– А ты врачам говорила? Может, это лекарство тебе не идёт, от него галлюцинации? – встревожилась Настя.
– Говорила. Они уже трижды меняли препараты и дозы, а видения продолжаются!
– Да что за видения? Страшные? Ты опять аварию видишь?
– Нет! Аварию не вижу. А видения как фильмы. Вернее, один фильм с продолжением… Вроде сериала. И везде я в главной… роли! – всё медленнее говорила Лена, отдыхая между словами. – Только я другая… И живу не сейчас, не в нашем времени, а давно-давно… Или это место, где нет цивилизации…
– Очень интересно! – присела на кровать Настя. – Расскажи!
– Сейчас не могу – голова! И очень спать хочется! – прикрыла веки Лена.
– Вижу, тебе совсем плохо! Давай отдыхай! Завтра поговорим!
Глава 5. Сон о Радуне: жатва, трапеза, страх перед свёкром
Жара! Солнце в зените! Капает пот со лба и носа. Монотонно жужжат мухи, лезут в глаза. Дурманит резкий запах полыни. Ломит спину от тяжкой работы в наклон. Исколоты стеблями спелых колосьев руки и босые ноги. Пить! Как хочется пить! Машет серпом Радуня – падают слева и справа ровные валки. Надо спешить. Следом идут, наступая на пятки, муж и его сестра, вяжут колосья в снопы.
Вчера было легче: свёкор работал косой, они втроём вязали. Теперь пропадает в лесу, выбирает крепкую палку – вчера рукоять треснула. Никак не идёт свекровь – пора бы еду принести, да воду. Нет сил!
Никогда так не работала Радуня в отчем доме. Жалели сестру три старших брата, обходились в поле без неё. Она с радостью носила еду, следила за их ладной работой. Мастерили братья из соломы человечков, и плела она куклам из травы зелёные косы.
Теперь Радуня видит мать и братьев редко, если разрешит свёкор или удастся уговорить мужа сходить в гости к её родне. Муж соглашается быстро, коль пообещаешь сладкой каши из репы, киселя из лебеды, или молочка козьего: Варнава ещё мал и очень любит поесть.
– Радуня! Вон мати с узелком! Идём под деревья! – зовёт тоненьким голоском конопатая золовка Васёна.
Радуня с трудом выпрямляет спину, из-под ладони глядит на тропинку во ржи: спешит, торопится свекровь, поправляет на голове выцветший платок, колышется под рубахой большая грудь.
– Э-э-эй! Ба-тя-тя! – кричит заливисто Варнава. – Иди трапезничать!
А вот и мать! Взмокла от жары и быстрой ходьбы, и полнота нездоровая мучает. Развязала узел, раскрыла еду. Не смеют взять женщины и куска лепёшки, выпить и глотка прохладного кваса, пока не позволит хозяин.
Восьмилетняя Васёна, жуя на ходу травинку, резво бежит в лес за отцом. Варнава от нечего делать дёргает жену за длинную косу. Дёргает больно, смеётся заливисто, щиплет её за бока. Терпит Радуня: пусть тешится – мал ещё, всего на три года старше сестры. Подрастёт – бить начнёт, а так – просто шалости. Хуже свёкор. Боится его Радуня. Почти каждую ночь берёт он сноху силой, грубо подминает под себя, зажимая ей рот вонючей лапой, больно тискает небольшие тугие перси. Первый