под кроватью. Широчка всегда какала по утрам, при этом её лицо приобретало выражение особой одухотворённости, прямо святая дева, узревшая лик Господа.
Вскакнув от души, Широчка встала и внимательно осмотрела содержимое горшка.
В соусе свежей девичьей мочи покоилась большая мягкая рыхлая какашка. Широчка специально ела по вечерам сырую морковку, чтобы какашка получалась, как надо. Сегодня какашка ей особенно удалась, и Широчка замурчала тихонько песенку от удовольствия. Широчка могла любоваться своими какашками целую вечность, но впереди было много дел, и она со вздохом поставила горшок на небольшой столик. После этого Широчка принесла из кухни кружку с водой и скалку, которой бабушка толкла картошку. Скалкой Широчка принялась толочь какашки, ловко разбавляя водой из кружки. Наконец в горшке образовалась смесь нужной консистенции, и Широчка обошла с горшком все бабушкины цветочки, поливая их полученной смесью. Широчка всегда поливала цветы какашками, и они росли большими-пребольшими.
Теперь можно умыться и погулять до завтрака.
Не успела Широчка отойти от дома и на десять шагов, как перед ней предстала весьма любопытная картина. Капитан Отморозков, заехавший, видать, в гости к своим бабушке и дедушке, совершал арест козы. Звали козу Роза Люксембург, и принадлежала она бабе Даше. Отморозков пытался нацепить наручники на козьи рога, коза же блеяла, вырывалась, норовила боднуть, в общем, всячески оказывала сопротивление при аресте. Баба Даша стояла рядом, и голосила, как на похоронах или на проводах в армию.
– За что вы её, товарищ капитан? – спросила Широчка.
– Оскорбляет, зараза, при исполнении, так сказать.
– И как же она вас оскорбляет?
– Меееееент, – проблеяла вдруг коза с явным негодованием в голосе.
– Вот видишь.
– Да ну, товарищ капитан, это у неё язык такой, как английский. Э бёт у них значит птица, импОтент – важный, а хэппи пёзды ту ю – совсем не о счастливых женщинах. Если же вы предложите американцу сок, то он вообще обидеться может.
– Это как вороны, – поддержал разговор Отморозков, – у нас дома черешня росла. Так они облепят её и сидят, лакомятся. А бывало, как начнут кричать: кар, кар, кааавр, кааа…, захлёбывается, будто ей полный рот накончали. Я сначала так и думал, а потом смотрю, рот, как рот. Никакой эротики.
– Так и коза. Может, она совсем не то имела в виду.
– И то может быть, – миролюбиво согласился Отморозков, – но на всякий случай протокол составить надо.
Чем всё это закончилось, Широчка так и не узнала. Бабушка позвала кушать. Пришлось возвращаться домой.
На завтрак была пюрешка с котлетками. Картошка приятно отдавала пряным запахом Широчкиных какашек, и Широчка съела целых три порции.
После обеда бабушка попросила Широчку отнести деду Напасу маковой росы, а то он третий день как хворает. Дед Напас жил недалеко, да и Широчке нравилось бывать у него в гостях, пить чай с волшебным печеньем и слушать рассуждения о национальной идее. Дед Напас был помешан на идее русской нации.
– От