изучали жизнь всех сколько-нибудь влиятельных семей из старых родов. В дополнение к этому высочайшим указом было велено срубить и сжечь все столь отвратительным способом выращенные деревья.
И вот тут-то вскрылось двойное дно замысла отступников – жители Вены единым фронтом выступили против приказа. Акации, которые в городе прежде не росли, стали для жителей памятниками в честь их жестоко убитых родственников и друзей.
Инертные в вопросах принятия решений чиновники из местных решили надавить и получили городской бунт, который пришлось гасить уже введением в Вену войск. Таким образом маги-отщепенцы, которых после Весны стали именовать не иначе как гатнерами[8], добились своих целей даже не чудовищной «посадкой» деревьев, а бездумной деятельностью властей.
Эти происшествия были самыми громкими за последние годы, но имелись и менее значимые, не получившие такого широкого резонанса. В Венеции, например, произошло уже несколько убийств дожей из городского совета, известных своими проимперскими настроениями. В Брюсселе регулярно совершались нападения вандалов на памятники времен Очистительного похода, а Париж чуть ли не раз в месяц сообщал о возникновении массовых беспорядков, на которые активно шла городская беднота, изрядно там политизированная.
Другими словами, Третий Рим лихорадило. Внутренние противоречия между Великими княжествами усугублялись не всегда адекватным поведением властных структур. Претензии к трону росли подобно снежному кому, хорошо хоть, на границах имперская армия держала врагов в тонусе.
Поэтому-то граф фон Мольтке так гордился спокойствием в родной, немного сонной, но верной престолу Пруссии. И делал свое заявление таким тоном, словно лично руку приложил к настолько положительному состоянию дел.
Ян же политикой интересовался постольку-поскольку, отдавая ее на откуп более зрелым и опытным мужам. То есть следил, но от суждений и пристрастий воздерживался, не желая превращаться в подобие своего дяди Богдана, которого было хлебом не корми, дай порассуждать о непрямых связях между замыслами сил Преисподней с интригами власть имущих.
Поэтому на заявление графа юноша ответил неопределенным хмыканьем, которое, в зависимости от ситуации и настроя собеседника, можно было истолковать и как согласие, и как отрицание. Хельмут сделал выбор в пользу первого варианта. Но уловил при этом отстраненность собеседника, отчего пожелал наставить его на путь истинный.
– Вы еще молоды, маркиз. Вам еще кажется, что гатнеры или сановные вельможи никак не повлияют на вашу жизнь! В стороне тут не отсидеться, вот что я вам скажу. И даже больше. Признаюсь, до женитьбы и вступления в наследство я мыслил куда более реакционно. Даже, грешно вспомнить, состоял в тайном обществе Freies Preußen[9]! Тоже, знаете ли, грезил прошлым, как эти наши сенаторы из реформаторских фракций, ха-ха! Считал, что земля отцов должна быть свободной, а ее народ самостоятельно определять свое будущее.