с преогромной охотой смаковали подробности сплетен. Жаль, только в нашем городке никогда не было сплетен по-настоящему горячих… именно что не было…
Ийлэ подвинула к кукле чашку, которую наполнила дождевой водой.
– Но сейчас-то все иначе. И я с преогромным удовольствием с вами поделюсь. Пейте чай. Что? Это не чай, а вода? И пахнет она плохо? А вы потерпите, вы ведь сами рассказывали мне, что терпение – это величайшая из добродетелей… так вот, прежде чем убить, маму изнасиловали… Мирра и Нира, не затыкайте уши, я все равно знаю, что вы подслушиваете. Чего уж стесняться? Изнасиловали… а потом по горлу… это хорошая смерть, быстрая очень… и я думаю, что мама умерла счастливой. Она ведь думала, что мне удалось уйти…
Не слезы.
Вода.
Ийлэ плакала раньше, когда полагала, что слезы ее хоть кого-то тронут… и умоляла… и проклинала… а они смеялись только.
…теперь она боится смеха.
…она боится и громких звуков, и теней, и людей, когда эти люди подходят слишком близко.
…она боится себя самое и не представляет, что делать со всеми этими страхами.
Жить? Жить. Как-нибудь, ведь протянула же она и весну, и лето, и осень, два месяца из трех. Это много…
– Что такое, найо Арманди? Вам неприятно слушать о таком?
Кукла молчала, глядя в тарелку, и лицо ее, грязное, скрывала тень, словно бы этой кукле было бы стыдно.
– Конечно, неприятно… вы ведь были подругами. Мама так думала… лучшие подруги, несмотря на разницу в положении. Вы любили эту разницу подчеркивать… гордились, что мама снизошла до вас… или завидовали? А может, и то и другое… но она не замечала… говорила, что нет человека более надежного… и меня к вам отправила… спрятала…
Вода по щекам, это не слезы – дождь. Дожди ведь шли последнюю неделю, Ийлэ вымокла, а теперь, почти у трубы, сохнет, вот лишняя вода и находит способ покинуть тело.
Плакать незачем.
В кукольных играх нет места слезам.
– Она вам верила. Я вам верила. Но вы в этом не виноваты… война ведь, а война многое меняет. Вы же не могли рисковать… многие знали про эту дружбу, про меня… и к вам бы пришли, рано или поздно, но пришли бы обязательно. Так вы решили?
Кукла молчала. Куклы вообще разговаривать не способны, это Ийлэ понимала хорошо.
– Вы просто успели раньше. От вас даже присутствия не понадобилось, всего-то пара слов… конечно, вам было стыдно. Нормальные люди должны испытывать стыд, совершая подлость, но вы себя утешили, сказали, что вам не оставили выбора… не печальтесь, найо Арманди. Мамы нет. И упрекнуть вас будет некому… и вообще, война закончилась, и надо ли вспоминать о прошлом? Пусть все будет как прежде… вот только на чай вам больше некуда ездить, но без чая прожить можно, да?
Тишина. Дождь по крыше. Дождь снаружи и внутри, все льется и льется, этак скоро выльется до капли, тогда Ийлэ умрет от обезвоживания.
Ну уж нет.
– Действительно,