болтаю, а о главном-то и не спрошу…
– Я думаю совсем здесь остаться, Василий Назарыч.
– Слава тебе, господи, – с умилением проговорил Лука, откладывая свободной рукой широчайший крест.
V
Привалов шел за Василием Назарычем через целый ряд небольших комнат, убранных согласно указаниям моды последних дней. Дорогая мягкая мебель, ковры, бронза, шелковые драпировки на окнах и дверях – все дышало роскошью, которая невольно бросалась в глаза после скромной обстановки кабинета. В небольшой голубой гостиной стояла новенькая рояль Беккера; это было новинкой для Привалова, и он с любопытством взглянул на кучку нот, лежавших на пюпитре.
– Мы ведь нынче со старухой на две половины живем, – с улыбкой проговорил Бахарев, останавливаясь в дверях столовой передохнуть. – Как же, по-современному… Она ко мне на половину ни ногой. Вот в столовой сходимся, если что нужно.
Сейчас за столовой началась половина Марьи Степановны, и Привалов сразу почувствовал себя как дома. Все было ему здесь знакомо до мельчайшей подробности и точно освящено детскими воспоминаниями. Полинявшие дорогие ковры на полу, резная старинная мебель красного дерева, бронзовые люстры и канделябры, малахитовые вазы и мраморные столики по углам, старинные столовые часы из матового серебра, плохие картины в дорогих рамах, цветы на окнах и лампадки перед образами старинного письма – все это уносило его во времена детства, когда он был своим человеком в этих уютных низеньких комнатах. Даже самый воздух остался здесь все тем же – теплым и душистым, насквозь пропитанным ароматом домовитой старины.
– Вот и моя Марья Степановна, – проговорил Василий Назарыч, когда они вошли в небольшую темно-красную гостиную.
Привалов увидел высокую фигуру Марьи Степановны, которая была в бледно-голубом старинном сарафане и показалась ему прежней красавицей. Когда он хотел поцеловать у нее руку, она обняла его и, по старинному обычаю, степенно приложилась к его щекам своими полными щеками и даже поцеловала его неподвижными сухими губами.
– Нет, ты посмотри, Маша, какой молодец… а? – повторял Василий Назарыч, усаживаясь при помощи Луки в ближайшее кресло.
– В матушку пошел, в Варвару Павловну, – проговорила Марья Степановна, оглядывая Привалова с ног до головы.
– Вот и нет, – возразил старик. – Я как давеча взглянул на него, – вылитый покойный Александр Ильич, как две капли воды.
– Нет, в мать… вылитая мать!
Старики поспорили и остались каждый при своем мнении.
– А ты, поди, совсем обасурманился на чужой-то стороне? – спрашивала Марья Степановна гостя. – И лба не умеешь перекрестить по-истовому-то?.. Щепотью молишься?..
– Нет, зачем же забывать старое, – уклончиво ответил Привалов.
– Никого уж и в живых, почитай, нет, – печально проговорила Марья Степановна, подпирая щеку рукой. – Старая девка Размахнина кое-как держится, да еще Колпакова… Может, помнишь их?..
– Да, помню.
– Добрые люди