совершить противоестественное лишение себя жизни. Надо бы направить туда агента для проверки.
Так, вчера же в трактире Павлова, в доме Тюменева, Рождественской части, один из посетителей, крестьянин Андрей Герасимов Королев, 21 года, выпив полбутылки водки, сильно захмелел и потребовал себе коньяку, в котором ему отказали. Королев вошёл в азарт, стал выдавать себя за акцизного чиновника и произвёл беспорядок. Мнимый чиновник задержан и отправлен в участок. Здесь все ясно.
Перешёл к следующим происшествиям в столице. В меблированных комнатах «Дания» в доме Постниковой по Дровяному переулку, обнаружено, что она из жилиц, имея крестьянское звание, предъявила паспорт, в котором слово «крестьянка» было вычищено, а вместо него было написано «Мещанка». Владелица комнат вызвала городового, крестьянка задержана, из её объяснений неясно, кем совершён подлог. По делу начато следствие.
Слава Богу, что вчерашний день не богат на происшествия, которые требуют пристального внимания. Сотрудники сыскного отделения, честно говоря, за последнее время устали. Пусть хотя бы сегодня отогрелись в участке.
Путилин вызвал дежурного чиновника.
– Иван Дмитриевич!
– Да, – начальник протянул написанную бумагу, – разошлите по частям.
Дежурный чиновник повернулся и пошёл к выходу.
– И ещё, – произнёс Иван Дмитриевич, он по—военному обернулся, – как только появится Соколов, немедля пришлите его ко мне.
– Так точно.
Пожалуй, можно теперь просмотреть «Санкт—Петербургские ведомости» незабвенного Валентина Фёдоровича Корша. Фельетон, подписанный «Незнакомец» едко высмеял крупного железнодорожного чиновника Голубева. Он рассказал о том, как севший в поезд Голубев в силу своей значимости потребовал освободить для себя целое купе, ему, видите ли, захотелось поработать в дороге, посторонние мешали бы мыслям о важных государственных делах; один же из пассажиров (вот какой непонятливый!) воспротивился требованию, за что железнодорожные сотрудники осыпали его самыми нелицеприятными выражениями. Потом, однако, выяснилось, что пассажир этот, не просто попутчик, а целый министр Кабинета Его Величества. Особенную иронию вложил Незнакомец в описание того, как пресмыкался Голубев перед министром, как заглаживал свою вину. Голубев же через другие газеты объявил напечатанный в «Ведомостях» фельетон абсолютной чушью и злобной клеветой. Раздобыл где—то справку о том, что ничего похожего с ним на железной дороге не происходило. И подал в суд. Громкий скандал недавно завершился процессом, который пришёлся на нынешний год. Обвинители настаивали на порицании клеветы, газетчики же в ответ говорили о праве журналистов выносить всю имеющуюся информацию на суд общественности. Дискуссия в газетах получила большое развитие. Итог был для господина Голубева неутешителен: суд «Ведомости» оправдал.