ей нынче так грустно и тревожно на душе. Она всё смотрела и смотрела на девственный снег.
«А где же мои следы? – внезапно подумала она. – Они ведь там были… И тапочки. Я же потеряла их на дорожке…»
Воспоминания острой вспышкой пронеслись в голове. Она вспомнила, как каменная стена растаяла прямо на глазах, и сама Глафира прошла сквозь широкий проем, ведущий ее в зимний сад. Она следовала за ним по пятам в сладостном томлении. А он держал ее крепко за руку и уверенно вёл за собою. ОН! Ни один человек на этой земле никогда не держал ее ТАК за руку. СИЛЬНО и ВЛАСТНО. Но в этой силе было столько покоя и её полного доверия. Как она могла – оставить мужа и детей и вот так, среди ночи, с радостью побежать за ним?
«Господи, – она с волнением отпрянула от окна. Сердце билось так тревожно, словно тот счастливый миг мог наступить снова. В эту самую минуту. – Господи, кажется, я всё вспомнила…»
Она бессильно опустилась в кресло.
«Как ты могла? – вновь думала она. – Зачем ты лжешь самой себе? Скажи иначе – разве ты могла ЕМУ отказать? Разве есть в тебе силы, способные удержаться от его зова? Устоять перед ЕГО приглашением? Нет, если бы он позвал тебя заново, то ты вновь бы с радостью отдала ЕМУ свою руку. Чтобы он вел тебя куда угодно. Ты бы не просто шла, ты бы бежала за ним хоть на край света. В любой уголок Вселенной. Да, что там руку! Ты без колебаний отдашь ему и собственную бессмертную душу. Что есть твоя жизнь против той, на которую он дал тебе взглянуть лишь одним взглядом? И ОН – не Володя. Он – и Володя и нечто большее, чем Володя. В нём всё. В нём сам Космос. В нём – сам БОГ. Её – БОГ…»
Белая поляна за окном, освещенная холодным лунным светом, вдруг пришла в зыбкое движение. Чем дольше она всматривалась в искрящийся снег, тем четче понимала, что это вовсе не снег, а целое поле холодных белых тюльпанов. Они поворачивали к ней свои прекрасные бутоны и, казалось, звали её за собой. В эти минуты ей мерещилось, что она вновь слышит мелодию. Чарующую и безумно печальную мелодию, с которой её впервые познакомил демон. Мелодия еще одного земного гения, столь любимого Виктором. Она даже вспомнила его имя – его звали Томазо Альбинони. Именно эту музыку она слышала вокруг себя. Ей чудилось, что эта музыка доносится из холодного тёмного неба, освещенного яркими звездами. Она слушала и слушала эти прекрасные звуки, и её сердцем овладевала безумная печаль.
Если бы ее спросил кто-то: «Отчего же ты грустишь? Чего тебе не хватает?» Она не смогла бы передать словами и объяснить всей сути той тоски, что незаметно прокралась в её сердце. Она вошла в него вместе с лунным светом и вместе с Адажио гениального Альбинони. Глафира стояла возле окна и украдкой смахивала со щеки горячие слезы. В какой-то момент, когда мелодия усилилась, Глафира затрепетала и издала такой сильный вздох, что само стекло и все пространство за окном вместе с лунным светом и белым от снега полем, раскололось на мелкие осколки, а сильный вихрь, ворвавшийся с улицы, подхватил ее словно пушинку, и понес в неведомую бездну.
Очнулась она среди ночи в своей кровати. Рядом с ней сидела горничная Руся и дремала. На тумбе горело несколько свечей. А возле Глаши стоял таз с мокрыми тряпками. Одна из тряпок, пахнущая уксусом, лежала у нее на лбу. Глаша сморщила