жестокость, который наводил страх на человеческое сообщество, рухнул. Рухнул навсегда… многое пережито, многое переосмыслено, и я здесь для того, чтобы заверить вас: на нашей земле мы не дадим ему воскреснуть. Господи, благослови Америку!..»[2] За эту речь Ельцину хлопала не только вся Америка, но и многие бывшие коммунисты в России, те, кто вместе с ним публично рвал свои партийные билеты… Но особенно радовались этой речи те люди, кого Ельцин приблизил к себе. Кого наделил не только властью, но и внушил им мысль, что они есть душа и сердце России. Что они есть сама Россия.
Такое лицемерие со стороны подданных «помогло» Ельцину исповедовать свободные взгляды, которые уже не признавали ни преемственности, ни эволюционности политических и экономических событий, ни ответственности перед страной. Зато такая быстрая перековка Ельцина на капиталистический лад не осталась незамеченной многими руководителями западных стран.
«Что меня поразило в Ельцине больше всего, – сказала однажды премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, – так это то, что Ельцин, в отличие от Горбачёва, освободился не только от коммунистического мышления, но и от языка».
Поверив в свою исключительную непогрешимость, а также в судьбоносность, Ельцин, подобно многим классическим сюжетам, пошёл ещё дальше прототипа народного героя Фауста, дав ему новую интерпретацию. Покаявшись перед всем американским народом за прошлое своей страны, за тот «политический и экономический хаос, что существовал в ней многие десятилетия», он открыто «благословил Америку» на новые мирские удовольствия, не вполне осознавая, что выносит приговор всему русскому народу – народу откровений и вдохновений, народу, который легко впадает в крайности, превратив его не только в панургово стадо[3], но и избавив в один миг от всех законов морали и нравственности мироздания с присвоением статуса «Умный дурак»[4].
При взгляде на происходящее возникало множество вопросов: как такой человек вообще мог прийти к власти и стать символом обновляющейся России, если он не обладал элементарными знаниями развития общества, не воспринимал её сердцем, не видел её драгоценную самобытность и неповторимое своеобразие? Как такой человек мог стать правителем России, если он был порождён не только ложной структурой сознания, но и ложной иерархией ценностей? Не созерцал Россию, не принимал её как одну из главных заветных святынь своей личной жизни? Вопросы, вопросы, вопросы… и сколько бы их ни было, ясно было одно: к власти пришёл случайный человек, в котором не было ничего святого, что могло бы возвысить Россию, сделав её великой державой.
Могло ли такое присниться нашим предкам, собиравшим землю русскую по крупицам, по маленьким корешочкам, чтобы это «древо жизни» не только росло, но и плодоносило, радуя душу русского человека земными явлениями: правдой, верой и, красотой? Хочется привести слова, которые