там стучит. Ну и застиг, как я дурак дураком на земле валяюсь. Пришлось, спохватимшись, ему объяснить, что произвожу проверку фундамента на предмет нужды в укреплении. Малый поверил и успокоился. Ребенок еще ведь. А я вдобавок для убедительности попросил его принести мне штукатурный молоток. И еще историй ему интересных наплел про Черную Бороду. И, чай, поостережется теперь так часто сюда ходить. Боязно будет встречи ему с полковником. Клянусь чем хотите, с наступлением темноты за церковную ограду не сунется. И никто другой тоже, хоть тысячу фунтов пообещай.
Я слышал, как он усмехнулся себе под нос. Остальные тоже встретили его рассказ громким смехом, когда он рассказывал, как от меня отделался. «Только ведь громче всех смеется тот, кто смеется последним», – подумал я и тоже бы усмехнулся, если бы не опасение, что гроб от этого заскрипит.
– А парень-то этот храбрый, – вдруг произнес Элзевир. – Не прочь бы иметь его своим сыном. Лет он тех же, что Дэвид. Когда-нибудь из него выйдет славный моряк.
Ох, как же обрадовали и удивили меня эти простые слова! Шли они, без сомнения, от души, а мне он, невзирая на всю суровость его, начал последнее время все больше нравиться, да и горю его о сыне я очень сочувствовал. Хотелось выскочить из своего убежища, радостно объявив: «Да вот же я! Здесь!», – но осторожность в последний момент меня удержала, и я оставался по-прежнему неподвижен и нем.
Бочонки больше не двигали. Похоже, компания теперь то ли сидела на них, то ли стояла, облокотившись о штабели. Судя по запаху табака, который примешивался теперь к по-прежнему изводившему меня чаду факелов, я мог заключить, что они отдыхают и курят.
Певун Грининг было даже затянул:
– Сигнальте ожидающим на берег, —
Сказал своей команде капитан…
Но Рэтси сурово пресек его:
– А ну, прекрати! Не по нутру нам сейчас такие слова. Все равно как священник бы объявил заздравный псалом, а ты бы заупокойный запел.
Намек его был мне понятен. В последнем куплете песни таможенник угрожает контрабандистам виселицей. Гринингу, тем не менее, хотелось продолжить, но тут уже воспротивились все остальные, и, встретив столь дружный протест, он наконец умолк.
– Тем, кто как следует потрудился, не грех вкусить от плодов своих, – сказал мастер Рэтси. – Вот и давайте откупорим этот славный бочоночек с голландским джином, пустим его по кругу и оградим себя согревающей влагой от ночной промозглости.
Любил он угоститься стаканчиком доброго спиртного. И почти всегда объяснял такое свое желание необходимостью защитить себя от промозглости, то, в зависимости от времени года, осенней, то зимней, то весенней, то летней.
Кажется, они откуда-то достали стаканы, хотя мне они нигде в склепе на глаза не попадались, и вскоре Рэтси проговорил:
– Ну, возлюбленные мои братья, раз у всех уже налито, надобен тост. Так выпьем же за папашу Черную Бороду, который присматривает за нашим сокровищем