в очередные разборки. Я нуждался не в этом, а в информации.
– … Очень долго Олег искал пути, договаривался, и, в конце концов, ему удалось договориться с иранскими поставщиками.
А-а-а! Вот откуда деньги пошли. Ну, так я и предполагал. Так как порты в Чёрном Море забрали целиком, то оставались только в Каспийском.
После иранской революции торговля угасла и там, но теперь…
– Как давно у вас наладились дела? – Спросил я.
Тётя опустила голову.
– Года три тому назад.
– Сука… – Не сдержался я. – Три года…? Три года! Три, мать его, года! – Я отпрянул от стола и подошёл к тёте. – Скажи мне, дорогая, почему вы не удосужились помочь нам хоть чем-то? Хоть чем-то!
С большим трудом успокоившись, тётя снова начала лить слёзы.
– Простите нас… простите…
– И эта начинает извиняться… – Я снова вернулся к столу. – Разве пустые слова что-то могут изменить? Они способны отменить всё то, что уже случилось?
– Простите… – Продолжала тётя.
Я взял со стола один из десятков документов.
– Вот! – Кинул его на пол. – Вы купили себе дачу за двадцать три миллиона. Двадцать три! И это лишь одна из множества других… да одной трети от её стоимости бы хватило, чтобы отправить меня к лучшим целителям и погасить все наши долги.
Стол буквально разрывался от бумажек с отчётностью о покупках. Загородные дома, дорогие машины, самая лучшая техника.
Нет, это точно не было жизненной необходимостью. Семейка буквально впала в денежный раж. Они тратили миллионы на роскошь. Тратили и тратили деньги на полную хрень, в то время как мы загибались от беспомощности.
– Я понимаю, можно ненавидеть моего отца. Он и правда это заслужил. Но он ведь давно как мёртв. Но мы то – живы. И моя мама с сестрой уж точно ни в чём не виноваты.
Тётя уже перестала плакать и с раскисшим лицом просто смотрела в стену.
– Ладно. Чёрт бы с вами. Назад время не отмотаешь. Вот только отныне, когда я выздоровел и достиг возраста восемнадцати лет – владение активами рода переходит ко мне.
Тётя резко повернула голову в мою сторону, и во взгляде я увидел то, что она так плотно скрывала весь сегодняшний день. Я увидел, как внутри неё нет абсолютно ничего человеческого. Увидел, как по отношению ко мне она испытывает лишь злость и презрение.
Нет. Тётя никогда не любила меня и мою семью. Деньги – вот что её интересовало больше всего на свете. И когда до неё дошло, что отныне она их лишится, наружу вылезла истинная сущность.
– Да-а-а, – злобно улыбался я, – представляю, как вы радовались, узнав о том, что я неизлечимо болен. Ведь все ваши дачи и машины могли совсем скоро стать моими. Стоило лишь мне стать совершеннолетним. Но теперь – я полностью здоров, и ваша золотая жизнь подошла к концу.
– Ты не посмеешь… – В открытую скалилась тётя, глядя на меня. – Ты не посмеешь, малолетний ублюдок. Ты не посмеешь!
Тётя вскинула из-за спины руку и стала с помощью макпа рисовать Букву. Я оттолкнулся от стола, сделал рывок вперёд и ударом носка ударил тётю по