отмечая про себя всевозможные недочеты во внучкиной уборке.
– Все, бабуль, – весело отвечает забывшая об отрезе Ларочка и озирается по сторонам, пытаясь определить место для опустевшего алюминиевого таза.
– В темнушку убери, – направляет ее бабка и пытается успеть вперед внучки.
– Осторожно, – торопится за ней Ларуся и с облегчением устраивает алюминиевую емкость на долгосрочное хранение в кладовке.
– Чаю-то попьешь? – предлагает Зинаида Яковлевна и щелкает выключателем в ванной, недвусмысленно намекая, что неплохо бы и руки вымыть.
Ларочка с энтузиазмом засовывает их под кран и греет под струей горячей воды.
Когда стол в кухне накрыт почти по-праздничному, Зинаида Яковлевна усаживается напротив внучки и, навалившись грудью на стол, проникновенно предлагает:
– Давай, может, рюмочку налью?
– Да ладно, бабуль. Я тебе что, слесарь?
– Слесарь не слесарь, – глаза у Зинаиды Яковлевны увлажняются, – а вон какую работу сделала: сундук перебрала, окна вымыла, еще и пол подтерла. Спасибо тебе, Ларочка.
Зинаида Яковлевна чувствует себя неуютно, ей хочется быть перед внучкой всесильной, поэтому она кладет перед ней тысячу рублей:
– На праздник!
– Ты что, с ума сошла?! – вскакивает внучка с табуретки.
– Проще всего так сказать, – обижается Зинаида Яковлевна. – А вот старуху уважить – это ты переломишься.
– Прекрати, бабуль! – отмахивается Ларуся и идет собираться. – Поеду я…
– Успеешь, поедешь, – останавливает внучку Зинаида Яковлевна и встает перед дверью, пытаясь отсрочить ее уход.
– Ладно, бабуль, не обижайся, – уговаривает ее Ларочка. – У меня дома-то окна не вымыты, поеду…
– Как знаешь, – вдруг соглашается Зинаида Яковлевна и, не дождавшись, пока Лариса оденется, уходит в комнату. Внучке становится ее жалко, она идет следом и прямо в одежде присаживается на бабкину кровать.
– Ну что ты как маленькая?! – льнет она к Зинаиде Яковлевне.
– На вот, – отстраняется та и вытаскивает из-за спины сверток.
– Что это? – не сразу понимает Ларуся и с любопытством распаковывает его, пахнущий нафталином. Внутри – отрез. – Ну что ты?! – заливается Ларочка краской и бросает растерзанный сверток на кровать.
– Бери-бери, – сурово изрекает Зинаида Яковлевна и сознательно не смотрит на уплывающее из рук сокровище.
– Не возьму, – отказывается внучка, борясь с соблазном.
– Ну возьми, – уговаривает ее повеселевшая на глазах Зинаида Яковлевна.
– Сказала, не возьму, значит, не возьму, – упорствует Ларочка и, чмокнув бабушку в щеку, кричит уже из прихожей: – Сиди, не вставай. Я захлопну.
Зинаида Яковлевна остается в одиночестве, и оно, как никогда, приятно.
Утро вступает в бок острой болью справа, а потом слева. А уж когда и в середке печь начинает, Зинаида Яковлевна понимает, что пора вставать. Закономерный вопрос: