Прошло более двадцати лет со дня смерти старого сквайра Боуза, и с тех пор в доме никто не жил, кроме управляющего с женой.
– Тому Уиндзору, управляющему, столько же лет, сколько и мне, но он немного выше и не такой плотный, – поведал мне толстый трактирщик.
– Но ведь об этом доме ходили нехорошие слухи, – настаивал я. – Говорят, из-за них новые жильцы не желали селиться там?
– Бабушкины сказки. Это было много лет назад, сэр. Я ничего такого не помню – совсем ничего. Долго пустующий дом всегда обрастает слухами. Глупые люди вечно болтают разные небылицы, но о Барвайк-холле я за эти двадцать лет ничего не слышал.
Все попытки добиться от старика большего оказались тщетными. По неизвестной причине хозяин «Трех монахинь» не захотел рассказывать истории о Барвайк-холле, хотя, подозреваю, на самом деле помнил их. Немного разочарованный, я заплатил по счету и пустился в путь, хотя в целом остался доволен теплым приемом в этой старомодной гостинице.
Через час повозка пересекла дикую пустошь. Я знал, что через четверть часа после того, как экипаж минует ее, я доберусь до дверей Барвайк-холла.
Торф и сухая трава скоро остались позади. Дорога снова проходила через лес – он так нравился мне своей естественной красотой, почти не нарушаемой ни малейшим движением. Я выглядывал из окна экипажа и вскоре заметил объект, который уже некоторое время искали мои глаза. Барвайк-холл оказался большим причудливым черно-белым домом с крутой крышей. Вертикальные балки и углы дубового каркаса, черные, как эбеновое дерево, выделялись на фоне белой штукатурки, покрывающей каменную кладку. Это строение елизаветинских времен окружали ряды деревьев, напоминавшие парк. Старые стволы внушительной высоты отбрасывали на лужайку длинные предзакатные тени.
Стена вокруг парка посерела от времени и заросла плющом. В глубокой тени, контрастирующей с тусклыми огнями вечера, отражающимися в листве, в пологой ложбине раскинулось озеро. Выглядело оно холодным и черным и, казалось, с виноватым видом скрывалось от посторонних глаз.
Я и забыл, что в Барвайке есть озеро. Но в тот момент, когда оно привлекло мое внимание, как привлекает холодный блеск змеи в тени, я инстинктивно почуял опасность. Я знал, что озеро связано с таинственной историей, услышанной мною в детстве, но не мог вспомнить подробностей.
Я проехал по заросшей травой аллее под ветвями благородных деревьев, чья листва, окрашенная в осенние красно-желтые цвета, удивительно гармонировала с лучами заходящего солнца.
Я остановил экипаж у дверей, вышел и внимательно осмотрел фасад дома. Передо мной стоял внушительный и унылый особняк со следами долгого запустения. Его большие деревянные ставни по старинке закрывались снаружи. Высокая густая трава и назойливая крапива густо росли во внутреннем дворе. Тонкий мох покрывал деревянные балки, а на штукатурке, обесцвеченной временем и погодой, проступали красновато-коричневые и желтые пятна. Несколько величественных старых деревьев, тесно окружавших дом, нагнетали мрак.