поместья, что два его сына пришли в ужас: начисто лишенные деловой хватки, они никогда не подозревали, что этот злобный и постоянно сквернословящий старый джентльмен едва не довел поместье до банкротства.
Его сыновья встретились в Гилингден-холле. Там их ждало завещание, адвокаты для его оглашения и бесчисленные долги, которые покойный взвалил на своих отпрысков. Завещание оказалось составлено таким образом, чтобы немедленно посеять между двумя братьями смертельную ненависть.
Братья во многом отличались друг от друга, но одна, весьма существенная черта характера досталась им от отца: они никогда не ссорились наполовину и, однажды начав вражду, остановиться уже не могли.
Старший, Скруп Марстон, никогда не был любимцем старого сквайра. Не отличавшийся стройностью и уж тем более красотой, он не имел ни малейшей тяги к деревенской жизни. Все это возмущало старого сквайра и вызывало в нем презрение. Молодой человек тоже не испытывал к отцу никакого уважения и, став взрослым, утратил детский страх перед его суровостью и часто ему перечил. В результате неприязнь взбалмошного старика к сыну переросла в настоящую злобу. Он желал, чтобы этот чертов сопляк, этот горбатый негодяй Скруп убрался с дороги достойных людей. Под «достойными людьми» он подразумевал своего младшего сына Чарльза. При этом сквайр так ругал старшего, что даже друзья-собутыльники, приезжавшие поохотиться и выпить портвейна, содрогались от этих проклятий.
Сутулость и правда была присуща Скрупу Марстону. Худое желтоватое лицо, пронзительные карие глаза и черные длинные волосы подчеркивали его уродство.
– Я не отец этому существу со спиной хряка! Я не отец ему, черт бы его побрал! Скорее уж я назову своим сыном эту кочергу! – кричал обычно старик, намекая на длинные тонкие конечности старшего отпрыска. – Вот Чарли – человек, а это – мартышка. В нем нет ни благородства, ни ловкости, ни мужественности – ни одной черты Марстонов!
Будучи изрядно пьяным, старый сквайр нередко клялся, что Скруп никогда не будет «сидеть во главе этого стола и пугать людей из Гилингден-холла своей чертовой топорной физиономией!».
Красавчик Чарли, напротив, мог о себе позаботиться. Он прекрасно ладил с лошадьми и любил выпить, а все девушки буквально сохли по нему. Он был Марстоном до последнего дюйма своего шестифутового роста.
Впрочем, и младший сын с отцом однажды повздорили. Старый сквайр так же свободно обращался с хлыстом, как и со своим языком. А в тех случаях, когда применить оба оружия было практически невозможно, он, дабы приструнить «зарвавшегося парня», с легкостью раздавал тычки и подзатыльники. Красавчик Чарли, однако, считал, что настало время с физическими наказаниями покончить. Однажды на званом ужине, когда портвейн лился рекой, от Красавчика прозвучал намек на брак с Марион Хейворд, дочерью мельника, которого старый джентльмен недолюбливал. Будучи в изрядном подпитии и имея более ясные представления о кулачном бое, чем о самообладании,