корысть своих клиентов, не досадовал на их глупость.
Снисходительность – одно из его украшений. О себе он отзывается так:
– Я совершенно обычный человек, реалист.
И точно, у него огромные устойчивые ноги, громоздкие – всегда блестящие – ботинки.
Он возвращался в уютную Москву после тягучего трудового дня по совершенно пустынному ночному шоссе, по рельсам, просвеченным лучами фар. И заметил зыбкий тонкий силуэт, хрупкий маленький остов, подволакивающий ногу, с острыми плечами и низко склонённой головой, пугающий бездомностью и странностью. Фигурка непостижимым образом двигалась ровнёхонько посреди шоссе, не реагируя на свет фар и гудки. В той стороне, куда она топала, в стороне города, не было человеческого селения ещё километров шесть – одни леса и болота. Борисандревич объехал её, затормозил и, оглянувшись, закричал:
– Эй, поосторожней! Вы – посреди шоссе!!!
Обычно он говорил то, что нужно, рассказывал анекдоты, или уж вовсе молчал. Теперь он счёл своим долгом предупредить опрометчивую пешеходку.
Молчаливая фигурка обошла машину и потопала босыми ногами дальше. Борисандревич успел разглядеть её – не ребенок, и не старушка, а девушка. Растрёпанная, мелкая шмакодявка с хорошеньким личиком. А босые ступни – нежные, белые. Глядя на эти ноги, он припомнил вкус белейшей начинки глазурованного сырка. Невесть откуда доносилось позвякивание колокольчика, какие заботливые хозяева вешают на шею козам.
– Ты заблудилась? – снова закричал он.
Девушка обернулась и вяло поинтересовалась:
– А сколько времени?
– Поздно! Садись, подвезу. Я в Москву.
На носу белых «Жигулей» была наляпана фасонная оранжевая клякса. Если бы за ветровым стеклом болтался красный сеньор-помидор, мохнатый Микки-Маус, или картонная иконка, Цветка побрела бы себе дальше пешком. Но оранжевая клякса заманила её в машину. Такие кляксы из мха разбросаны и в лесах, на земле и в кустах, и по такому лесу идти нестрашно и радостно: ждёшь откровения и чуда…
Борисандревич по дороге выяснил, что девушка выросла в детском доме, выучилась на швею, в подмосковном Фрязино получила угол в общежитии и место на фабрике.
– Почему же ты в другом конце Московской области? – разумно усомнился он.
– Ехала на электричке, сошла на Сорок первом. Тут лес такой. Просто погулять, – непонятно объяснила она.
Борисандревич не стал уточнять, куда она ехала на электричке. Просто погулять?
До сих пор он знал о современных девочках только понаслышке. Что они глупые и жадные, не такие, как те, что девичествовали в его время. Борисандревич сторонился их и предпочитал обретаться среди зрелых и разумных существ, пусть чертами грубоватых, но ему понятных и во многом полезных. А эта бродяжка к тому же ещё и детдомовская, то есть заведомо ненормальная, необразованная, непредсказуемая. И дома