этом разговор кончается. Идет он в самых сдержанных тонах.
– Разрешите идти, товарищ заместитель командира полка по инженерной части?
Я ничего не отвечаю и спускаюсь вниз. Все тело ломит. Режет глаза. Вероятно, от дыма, страшно все-таки накурено.
Составляю донесение. Рядом, положив голову на руки, спит Фарбер. Он забежал на минутку за табаком и доложить о потерях. И так и заснул над раскрытым портсигаром с недокуренной цигаркой в руке. В углу кто-то тихо разговаривает, попыхивая папиросой. Доносятся только отдельные фразы.
– А у меня как раз заело. Каблуком пришлось отбивать. Потом у Павленко прошу патронов. А он лежит, уткнувшись лицом в землю, и серое что-то течет…
Потом вдруг появляется Игорь. Стоит передо мной и смеется. И усики его не маленькие, черненькие, а как у того бронебойщика, залихватски закрученные у углов рта. Я спрашиваю, как он сюда попал. Он ничего не отвечает и только смеется. И на груди у него синий орел с женщиной в когтях. Прямо на гимнастерке. И у орла прищуренные глаза, и он тоже смеется. Надо, чтоб он перестал смеяться. Надо сорвать его с гимнастерки. Я протягиваю руку, но меня кто-то держит за плечо. Держит и трясет:
– Лейтенант… А, лейтенант…
Я открываю глаза.
Небритое лицо. Серые, холодные глаза. Прямой, костистый нос. Волосы зачесаны под пилотку. Самое обыкновенное, усталое лицо. Немного слишком холодные глаза.
– Проснись, лейтенант, волосы сожжешь.
Тарелка с фитилем у самой моей головы невыносимо коптит.
– Что вам надо?
Человек с серыми глазами снимает пилотку и кладет ее рядом на стол.
– Моя фамилия Абросимов. Я начальник штаба полка.
Я встаю.
– Сидите, – переходит он вдруг на «вы». – Вы лейтенант Керженцев? Новый инженер вместо Цигейкина, так я понял из вашего донесения?
– Да.
Он проводит рукой по лицу, по глазам, некоторое время не мигая смотрит на коптящий фитиль. Чувствуется, что он так же, как и мы, смертельно устал.
Я докладываю обстановку. Он слушает внимательно, не перебивая, ковыряя ногтем доску стола.
– Петрова, говорите, значит, убило?
– Да. Снайпер, должно быть. Прямо в лоб.
– Так-с… – Нижними зубами он покусывает верхнюю губу.
– Потери вообще довольно значительные. Убитых двадцать пять. Раненых около полусотни. Один пулемет вышел из строя. Осколком ствол перебило.
– А соседи кто?
– Слева второй батальон нашего же полка. Справа же…
Я задумываюсь. Фарбер мне говорил, но у меня выпало из памяти.
– Справа сорок пятый, товарищ капитан, – вставляет Чумак. Он стоит тут же рядом, засунув руки в карманы. – От них представитель приходил. Мы с ним стык уточняли.
– Сорок пятый… – задумчиво говорит Абросимов и встает. Застегивает телогрейку. – Ну что ж, Керженцев. Пройдемся по обороне, а потом, потом придется тебе батальон принимать.
Он пристально, точно оценивая, смотрит на меня. Застегивает пуговицы. Они большие и никак не пролезают в петли.
– Клишенцова – комбата – убило. Бомбой. Прямое попадание. Придется временно покомандовать батальоном. Ничего не поделаешь…
И,