Михаил Булгаков

М. А. Булгаков. Сборник


Скачать книгу

увы! только в ноябре 18-го года, когда под Городом загудели пушки, догадались умные люди, а в том числе и Василиса, что ненавидели мужики этого самого пана гетмана, как бешеную собаку, —

      и мужицкие мыслишки о том, что никакой этой панской сволочной реформы не нужно, а нужна та вечная, чаемая мужицкая реформа:

      – Вся земля мужикам.

      – Каждому по 100 десятин.

      – Чтобы никаких помещиков и духу не было.

      – И чтобы на каждые эти 100 десятин верная гербовая бумага с печатью – во владение вечное, наследственное, от деда к отцу, от отца к сыну, к внуку и так далее.

      – Чтобы никакая шпана из Города не приезжала требовать хлеб. Хлеб мужицкий, никому его не дадим, что сами не съедим, закопаем в землю.

      – Чтобы из Города привозили керосин.

      – Ну-с, такой реформы обожаемый гетман произвести не мог. Да и никакой черт ее не произведет.

      Были тоскливые слухи, что справиться с гетманской и немецкой напастью могут только большевики, но у большевиков своя напасть:

      – Жиды и комиссары.

      – Вот головушка горькая у украинских мужиков! Ниоткуда нет спасения!!

      Были десятки тысяч людей, вернувшихся с войны и умеющих стрелять…

      – А выучили сами же офицеры по приказанию начальства!

      Сотни тысяч винтовок, закопанных в землю, упрятанных в клунях и коморах и не сданных, несмотря на скорые на руку военно-полевые немецкие суды, порки шомполами и стрельбу шрапнелями, миллионы патронов в той же земле, и трехдюймовые орудия в каждой пятой деревне, и пулеметы в каждой второй, во всяком городишке склады снарядов, цейхгаузы с шинелями и папахами.

      И в этих же городишках народные учителя, фельдшера, однодворцы, украинские семинаристы, волею судеб ставшие прапорщиками, здоровенные сыны пчеловодов, штабс-капитаны с украинскими фамилиями… все говорят на украинском языке, все любят Украину волшебную, воображаемую, без панов, без офицеров-москалей, – и тысячи бывших пленных украинцев, вернувшихся из Галиции.

      Это в довесочек к десяткам тысяч мужичков?… О-го-го!

      Вот это было. А узник… гитара…

      Слухи грозные, ужасные…

      Наступают на нас…

      Дзинь… трень… эх, эх, Николка.

      Турок, земгусар, Симон. Да не было его. Не было. Так, чепуха, легенда, мираж. Просто слово, в котором слились и неутоленная ярость, и жажда мужицкой мести, и чаяния тех верных сынов своей подсолнечной, жаркой Украины… ненавидящих Москву, какая бы она ни была – большевистская ли, царская или еще какая.

      И напрасно, напрасно мудрый Василиса, хватаясь за голову, восклицал в знаменитом ноябре: «Quos vult perdere, dementat!»[1] – и проклинал гетмана за то, что тот выпустил Петлюру из загаженной городской тюрьмы.

      – Вздор-с все это. Не он – другой. Не другой – третий.

      Итак, кончились всякие знамения, и наступили события… Второе было не пустяшное, как какой-то выпуск мифического человека из тюрьмы, – о нет! – оно было так величественно, что о нем человечество, наверное, будет говорить