Не живодер какой-нибудь, а, как говорят, вполне пристойный цирюльник…
– Симон изучал медицину, – заметила Магдалена. – Ради брака со мною он даже отказался от лекарского звания. Но его познания куда обширнее умений цирюльника.
Бартоломей пренебрежительно фыркнул и стукнул деревянной подошвой об пол.
– И какой ему с этого прок? Уж если лег в постель к палачке, то повязался с бесчестной и сам же таким стал. Уж таков закон.
Магдалена было возмутилась, но Симон взял ее за руку и ответил с вымученной улыбкой:
– Очевидно, и в вашем случае любовь оказалась выше сословных предрассудков. Не каждый день палач сочетается браком с дочерью судебного секретаря. В любом случае поздравляю вас с предстоящей свадьбой. Партия, как мне кажется, весьма удачная.
– Да, черт возьми. – Бартоломей широко ухмыльнулся, обнажив при этом безупречно здоровые зубы. – Катарина родом из хорошей семьи. Ее дед служил вторым секретарем в ратуше, и отец дослужился до чина. Она даже читать умеет, и быть может, Господь еще пошлет мне детей. Тогда их ждет лучшая жизнь, чем у отца, заплечных дел мастера! Уж поверьте охочему до крови нечестивому палачу Бамберга.
Бартоломей со смехом хлопнул ладонью по столу, так что кувшин с яблочным вином едва не опрокинулся.
– Ради меня могли бы и не проделывать такой путь, – проворчал он через некоторое время. – Но Катарина на этом настояла. А уж если женщина вбила себе что-то в голову, то непременно добьется этого, верно же? Свадьба состоится через неделю, и, Господь свидетель, будет дьявольски дорогой праздник. Катарина уже вовсю готовится. Завтра с раннего утра придет сюда, чтобы посмотреть, все ли в порядке, и сделать кое-какие покупки. Не женщина, а смерч настоящий.
– Кстати, насчет покупок, – вспомнил Куизль. – У тебя тут случайно табака нет? Мой еще в Нюрнберге закончился.
Бартоломей фыркнул:
– Все те же грешки, верно, Якоб? – Он покачал головой: – Нет, у меня такого не водится. Хотя…
Бамбергский палач вдруг озорно подмигнул Куизлю, и Магдалене на мгновение показалось, что перед ней двое двенадцатилетних мальчишек, задумавших какую-то проделку.
– Знаешь что? У меня к тебе предложение. Возле южного рва лежит дохлая лошадь – видимо, какой-то приблудный извозчик оставил ее там издыхать. Совет не терпит, чтобы такие туши лежали дольше нескольких часов: придурки боятся ядовитых испарений… – Бартоломей призывно взглянул на брата: – Ну, что скажешь? Возьмем тележку да оттащим тушу в сарай. А за это Катарина купит тебе завтра лучшего аугсбургского табаку. Даю слово.
– Сейчас? – спросил Симон в ужасе. – Прямо сейчас собираетесь бродить в тумане?
Куизль пожал плечами и неспешно направился к двери.
– А почему нет? Как же еще отметить палачам встречу, если не за вонючим трупом? Если мне за это табака дадут, я сейчас еще и повешу кого-нибудь.
Бартоломей гортанно рассмеялся,