спокойствия в городе и еще много всякой подобной чуши. Благо покушение на жизнь Государя Императора, а также на государственные устои Российской Империи не инкриминировали.
Разумеется, я все отрицал и потребовал объективного разбирательства, ссылаясь на показания многочисленных свидетелей, данные ими непосредственно после драки. Но полковник от жандармерии лишь издевательски ухмыльнулся мне в лицо:
– Нет более, господин студент, в материалах дела обеляющих вас показаний свидетелей. Все присутствовавшие на месте драки граждане проявили гражданскую сознательность и отказались от своих первоначальных ОШИБОЧНЫХ(!) показаний. Так что теперь именно вы Воронцов Андрей Драгомирович самый настоящий преступник и от каторжных работ вам не отвертеться.
– Подкупили или запугали, – констатировал я. – Всё понятно, закон на стороне знатного и богатого.
– Ну что вы, Андрей Драгомирович, закон в нашем государстве на стороне правого. Зарубите себе на носу, отпрыск уважаемого боярского рода априори не может быть виноватым перед представителем мещанского сословия.
А я что хотел? Сословное государство. Всяк, находящийся наверху социальной пирамиды имеет право безнаказанно пинать ногами любого, кто оказался ниже его по статусу. Ну не совсем безнаказанно, органы защиты правопорядка формально на страже законности. При этом, закон что дышло, куда повернул, туда и вышло. Свидетелей подкупили или запугали, теперь в суде некому рассказать как все произошло на самом деле. Следователь изложил ситуацию так, что будто бы сам я сбрендил и ни с того, ни с сего напал на мирного кучера, а потом безжалостно отделал двух офицеров, пытавшихся словесно наставить меня на путь истинный.
Нанятый бабушкой адвокат Левензон Абрам Яковлевич, изучив дело, покачал головой и грустно констатировал хорошо поставленным ораторским голосом:
По совокупности инкриминированных эпизодов вам, молодой человек, светит двадцать два года каторжных работ. Именно столько попросит на суде прокурор. Осужденных на такие сроки лиц отправляют обычно подальше за Урал. Социальное неравенство, Андрей Драгомирович, – беспомощно развел руками мудрый еврей. – С другой стороны, любому представителю моего народа на вашем месте светила бы пожизненная каторга – для отказавшихся принять христианство в нашем самом справедливом государстве совсем другие законы. Запомните мои слова, и, может быть, от осознания того, что в этом бренном мире кому-то намного хуже, вам станет хоть чуть, да полегче, когда будете валить лес тупым топором, толкать тачку с рудой или углем, или же рубить в шахте тот самый уголек. Впрочем, не все так мрачно, господин Воронцов, пару-тройку лет от максимального срока обещаю вам скостить, а то и все пять.
М-да всего лишь двадцать, в лучшем случае, семнадцать годков горбатить кайлом на любимую родину, чтобы потом выйти на свободу с чистой совестью. Это даже не смешно. И, разумеется, я не согласный.
Жаль, что в деле присутствует интерес одного из именитых боярских родов. Будь там какой-нибудь дворянин, дело