распростёртого девичьего тела и потерянно воскликнул:
– Это вот она?
Володька взглянул на снимок в нервически дрожащих редакторских пальцах и с тактом скрывающей досаду от посаженного гостем пятна на белоснежную скатерть хозяйки ответствовал:
– Само собой – она… Это можно сказать её последнее, посмертное изображение. Между прочим – и при жизни, и после неё Маринка никак не тянет на эту… Ну, Вы знаете.
– Слушай, у тебя сердце есть? Молодая девушка зверски убита, а ты глумишься, – с укоризной в голосе учителя перед беснующимся младшим классом прокомментировал редактор слова Чижикова.
Владимир тут же со смешком парировал:
– А что тут зверского? Посмотрите, что у неё во рту. Большой, спелый банан. Орудие преступления, так сказать. Анекдот какой-то…
– Да, – протянул редактор и до крови прикусил губу, но в преддверии дополнительного тиража газеты мечтательно спросил:
– А ты уверен, что она мертва? Мы сейчас растрезвоним на весь свет, а Маринка с утра придет опровержение требовать! Может, это розыгрыш какой-то… Как-то картинно Дробышева выглядит, по-голливудски, а?
Володька вырвал фото из редакторских рук в явном раздражении и с негодованием красного комполка Гайдара в общении с правнуком в заоблачных далях стал тыкать пальцем в мятущийся в начальственных пальцах снимок.
– У неё руки за спиной замотаны скотчем. Видите? Задохнулась она! И Вы бы задохнулись при таком раскладе, – саркастически заметил папарацци, намекая на всем известную любовь Валерия Ивановича к этой экзотической ягоде.
Гудков напрягся заалевшим лицом и с непроницаемым видом убрал вазу с бананами со стола в сейф, код которого знали только двое – он и его незримая тень Люси. И тут Чижиков вороньим манером исподтишка наскочил на редактора словами:
– Так, вы меня дальше слушать будете или продолжите допрос? Кстати сказать, я вам сенсацию в «клюве» принёс, а вы мне перья «щиплите». Вы мне «лапы» целовать должны!
Валерий Иванович отложил фото на самый край стола и примирительно откинулся в редакторском кресле. Сложив пальцы рук вигвавом и уперев локти в стол, Гудков принял позу ожидавшего долгожданных известий от скво индейца. И они не замедлили явиться метко пущенной «стрелой» папарацци:
– Иду, значит, я за ней через весь город. Шифруюсь, конечно, но она ни разу не обернулась. Зашла Маринка в лесополосу, а я на пенёк уселся. Помните, от спиленного сразу после аварии дерева, когда дерябинский сноб автомобилем в него сына «учителки» впечатал. Ну, вы знаете…
Неожиданно для редактора местного таблоида разговор приобрёл дискриминирующий его характер. Валерий Иванович слегка поморщился, по-чиновьичьи широко развёл руками и обидчиво заметил:
– Между прочим, по призыву газеты мы всем городом деньги на похороны собирали, чтобы ты знал. Никто же не виноват, что там этот столетний дуб «нарисовался»!