зашла в тупик.
– Я вас прошу сделать вот так. – Режиссёр спокойно поднимался со своего кресла, шёл на сцену и сам поворачивался, сдвигал стул и садился. – А слово разделите пополам – вы же задумались. Раскусите его, как бутерброд – съешьте в два приёма.
– Всё. Всё понял, – убеждал актёр, потирая руки. Пока режиссёр шёл на место, он проходил по дуге, как ему только что показали, переставлял стул и произносил «на – прасно».
Режиссёр уселся в своём ряду, дал отмашку, и… после второго раза, когда ничего не изменилось, он хлопком остановил движение, после третьего заорал «на-прасно!» так, что осветитель сверху крикнул: «Седьмой убрать?» Но ему никто не ответил – все не занятые уже тихо утекли из зала через приоткрытые за портьерами двери… от греха подальше.
– Последний раз показываю! – вскочил из кресла режиссёр.
– Не надо! Я всё сделаю! – донеслось со сцены, и режиссёр застыл на одной ноге, потом опять опустился в своё кресло и замер. – Можно?
– Давно! – ответил режиссёр. Но стул на сцене грохнулся, зацепленный ногой обалдевшего актёра. – Ах ты, чёрт возьми! Я сейчас, сейчас, Пал Василич, извините… я ещё раз…
– Перерыв! – спокойно донеслось из зала. Остальное было сказано недоступно тихо для постороннего уха.
– Пал Василич! – прошептал из темноты женский голос, – зарплату получите…
В зале остался дежурный свет, по сцене ходили, задрав головы и переговариваясь, осветители, в узком петлявшем коридоре пахло буфетом…
– Пал Силичь, – донеслось из крошечной комнаты с пыльным окном, заставленным буйными цветами в горшках. «А эта как меня вычислила? По шагам что ли?» – он заглянул в дверь и внимательно смотрел на сидевшую за столом Наденьку-машинистку. – С трудом вашу руку разбираю, – произнесли её пухлые губки, – вы бы мне подиктовали, – и она ткнула пальчиком в листок на столе. Он помедлил и вошёл. – Вот, поначиркано… – он наклонился, чтобы разобрать, что там начиркано, почувствовал знакомый запах духов, исходивший от её шеи, и, сам не понимая, как и зачем, коснулся губами. – Тсс… – чуть слышно сказала Наденька, – дверь… – и она ловко выскользнула из вертящегося кресла.
– Может, отложим до вечера? – робко поинтересовался он.
– До вечера? Хм… одно другому не мешает, – надув губки ответила Наденька и толкнула его в кресло, – если бы я тебя ждала, так бы и ходила не… – она замолчала, подбирая слово и ловко усаживаясь к нему на колени… – вечером ты мне диктовать будешь, а теперь я тебе… «Пропал», – было последнее, что успел подумать режиссёр…
«Всё пропало, всё пропало, – думал он, сидя в своём кабинете. – Зачем? Сам не знаю… это во время гона так животные чувствуют друг друга. А мы то что – не животные? Только у них это раз в году, а у меня круглый год… опять менять театр… а… всё одно и то же… куда я от себя денусь…»
Первый раз он женился совсем молодым и через месяц понял, что это «не то». Он ещё сам не мог сформулировать,