вдохновляя тебя на столь великие деяния! А ты своим примером вселил в нас силы, стократ превышающие человеческие! Ибо совершить подобное, без тебя, никто из нас никогда бы не замыслил! Да будет славен род Баркидов, на все времена, пока существует воинская доблесть!!!
Говоривший снял шлем, распустив тёмные кудри необычайно густой шевелюры. Это был человек высокого роста, сухощавого, но очень жилистого телосложения. На вид ему было более пятидесяти лет. Он имел сирийский тип лица, высокий лоб, густые брови, очень выразительные глаза, в которых трудно спрятать хитрость и совершенно невозможно лесть. Всё это говорило о человеке очень прямого, добродушного нрава:
– Клянусь грозным Баалем, – продолжал сириец, – твоя слава начинает затмевать славу Гамилькара, покорителя Испании, которому помогали все боги Олимпа!
– Да, Диархон, – вступил в разговор стоявший рядом смуглый человек, по манере говорить в нём угадывался уроженец испанского города Гадеса. – Но, насколько я знаю, боги Олимпа непостоянны и завистливы. И тут же постараются поставить подножку чуть возвысившемуся до их ранга герою! Так было с Гераклом и Ясоном, да и Гамилькара они не спасли от отравленной стрелы. Что же касается тебя, дорогой Диархон, то за тридцать пять лет службы Баркидам, несмотря на все твои подвиги, ты не удостоился большего чина, чем тысячник! Так что же, Диархон, боги не оценили твои деяния? Или Баркиды?
– Ну что же, в некотором роде ты прав, Креол, – согласился Диархон, – действительно хвастунам, льстецам и прохвостам намного легче продвинуться вверх, чем честному служаке. Да, действительно, за свои годы мне многое удалось повидать, но я не герой! И поэтому я не интересен богам. Не интересны им и льстецы, завистники и прохвосты, они их не замечают, как не замечают крыс! Ну, бегают они, копаются где-то, ну и пусть бегают. Герой же – это другое дело. Помыслы его не всегда соответствуют помыслам богов, а распоряжаясь собственной судьбой, он нередко распоряжается судьбами следующих за ним народов! А это боги считают своим уделом! И смотрят на это сквозь брови! Но, насчёт Гамилькара ты не прав! До сих пор не ясно, где сидели заказчики тех убийц, выпустивших стрелу? В Риме? Или в Карфагене?
– Соратники, хватит пустых споров, сегодня великий день, заставивший приумолкнуть даже трубы славы великого Александра, – вступил в разговор грек Теоптолем. – Хотя, что по части Диархона, ты не прав, Креол. Ещё Гамилькар предлагал ему стать суффетом Баркидов в Совете, но он отказался! Меч и копьё, для нашего Диархона, намного ближе сердцу, чем папирус с кознями и интригами. Я сам тому свидетель.
– О чём спор, друзья? – спросил подошедший к этому времени Ганнибал, сняв свой спартанский шлем, открыв светлокожее лицо с мягкими каштановыми волосами до плеч и небольшой бородкой. Черты его лица были правильными. В них было больше европейских линий, чем восточных: высокий лоб, ярко выраженные надбровные дуги, тонкий,