На «Геркулесе» таких четыре. Его основной калибр – тяжелые гаубицы в семь с половиной дюймов, а трехдюймовки и прочее – чтобы варвары даже и не мечтали подобраться к полотну.
Молли в два счета решила легкую задачку, аккуратно вывела оба уравнения, расписала – она такое щелкает в уме, но в школе требуют «должного оформления». И мама, когда смотрит на ее уроки, первым делом проверяет, чтобы не было клякс.
Ну, да, пятьдесят снарядов в 2¼ дюйма и 30 – трехдюймовых. Невольно перед глазами Молли возник белый заснеженный лес, и черная колея железной дороги, и громадная туша «Геркулеса» в зимнем камуфляже, и облака густого дыма над трубами, броневые башни, повернутые в сторону леса. Пламя, вырывающееся из орудийных стволов. Задранные к серому небу жерла гаубиц. И взрывы, взрывы, один за другим, снаряды, рвущиеся на краю леса, снопы осколков, летящие щепки от терзаемых древесных стволов.
Вся артиллерия «Геркулеса» вела беглый огонь.
Там, среди стволов, среди вздымаемых разрывами земли и размолотой в пыль древесины, метались какие-то фигурки. Падали, вскакивали, перебегали, укрываясь в источающих сизый дым воронках. Иные так и оставались лежать – в нелепых белых накидках, испятнанных красным.
«Геркулес» громил и громил лес прямой наводкой, извергая снаряд за снарядом.
Тридцать и пятьдесят, мутно подумала Молли, не в силах оторваться от картины, необычайно яркой и настолько правдоподобной, что куда там снам!
Фигурки в белых накидках, несмотря ни на что, не отступали. Упрямо и упорно они ползли по расчищенному предполью, самые ловкие или удачливые подобрались уже к самой колючей проволоке, протянутой в три ряда по низу насыпи.
На «Геркулесе» затараторили пулеметы. Правда, один из них, торчавший прямо из бронированного борта переднего вагона, неожиданно заглох. Молли слыхала – папа упоминал – что холщовые патронные ленты часто перекашивает, заклинивая все устройство.
Сразу несколько белых фигурок бросилось через непростреливаемое пространство. Двух или трех скосило очередью с другого пулемета; еще двое упали – из-за спешно отодвинутых бронезаслонок в них стрелял экипаж из ружей и револьверов.
Добежал только один.
Добежал и прижался всем телом к размалеванной грязновато-серыми разводами броне, испятнанной круглыми шляпками заклепок.
Молли затаила дыхание. Она не могла понять, спит ли она, грезит ли наяву и где вообще находится – все происходящее она видела с высоты птичьего полета.
Фигура прижималась к броне все плотнее и плотнее. Кто-то из экипажа «Геркулеса», выгнув изо всех сил руку, выстрелил из револьвера, попал человеку в бок – тот даже не дернулся.
А потом от рук и плеч фигуры в белом повалил густой дым, такой же белый. Тускло засветился багровым вмиг раскалившийся металл брони; Молли увидела, как в противоположном борту броневагона распахнулась дверца, как через нее стали выбрасываться один за другим люди в форме, в черных комбинезонах