Пусть раздельно, но жить.
– Думаю, вот тебе тоже нужно с кем – то познакомиться.
Чтобы рассказать потом Мише, что я шлюха, которая врала о любви?
– Конечно. Как только найдется кто – то подходящий.
– Не затягивай. Сейчас я заканчиваю подготовку с документами. Думаю, скоро Мишу можно будет убрать. Ты же мне поможешь?
– Чем смогу. Убивать сама я не буду.
– Конечно нет. Умные люди вообще никого своими руками не убивают. Ты знала, кстати, что Гитлер никого лично не убил, – просто интересно, он сравнил с Гитлером себя или меня? – Приехали. Пойдем, может там твоя девочка.
Он выходит, а я наконец отрываю взгляд от телефона и вглядываюсь в серое здание. Обшарпанное, но разукрашенное в радугу. Волнение нарастает, ноги отказываются идти. А вдруг она там. Вдруг в этот раз повезет?
Выхожу из машины, иду вперед, догоняю его крупную фигуру. Мы добираемся до входа, где нас встречает орава детей и женщина. Уже немолодая, но симпатичная. Она перестает улыбаться, запахивает шаль плотнее на груди, смотрит хмуро. Судя по всему, тут не любят чужаков.
– Чем могу помочь?
– Нам сообщили, что тут может быть вот эта девочка. Элла Васнецова, – он показывает экран телефона.
В меня врезается мяч, и я отдаю его белокурой девочке с пятнышком на носу. Она могла бы быть очень красивой, если бы не оно.
– Пойдемте посмотрим конечно, но к нам никого не переводят. О нас вообще мало кто знает.
Разочарование горьким вкусом скапливается на языке. Я уже знаю, что мы не найдем ее тут.
– Простите, можно вас, – прошу внимания женщины, когда Климов отходит поговорить по телефону.
– У меня есть шанс ее найти?
Она смотрит на меня с долей сочувствия и качает головой.
– Вы видите это фото? А ее платье? Вам не кажется ничего странным?
– Странным?
– Это фото качественное, а платье из дорогой детской коллекции. Я могу ошибаться, дорогая, но скорее всего вашу девочку усыновили еще младенцем. И документы как раз хранились в том детском сгоревшем доме. Если только поискать электронную документацию. Только вот…
– Что?
– Она скорее всего вполне довольна и счастлива, у нее есть отец и мать. Ну это как вариант.
– А если ей плохо? Если она страдает?
– Все возможно. Удачи вам в поисках.
– Спасибо, – киваю я, чувствуя, как сердце заходится от стука. Больно то как. Словно мне снова сказали, что возможно она умерла. Я даже мысли не допускала об усыновлении. Ведь Ирина тогда бы точно знала об этом?
– Все, едем. Не переживай, дорогая. Мы будем искать, пока не найдем.
– А если, – торможу перед машиной. Вглядываюсь в небо. К нему я обращалась сотни раз, когда была в тюрьме. Так хотелось дышать свободно. И никак не получается. Словно кто – то цепью обтянул все тело. – Если ее усыновили?
– Мы отберем нашу внучку. По закону. Не переживай. С родной матерью