Тверь, которая почему-то не отвечала.
– Что случилось, товарищ полковник? – наконец спросил кто-то.
– Сам не знаю. Сейчас позвонил товарищ Булганин. Приказал поднять три полка, загрузить полный боекомплект и через сорок минут войти в Москву.
– Мы же не дойдем до Москвы за сорок минут!
Парамонов только рукой махнул.
– Когда придем, тогда придем. Всем грузиться.
– Какие снаряды загружать?
– Всего поровну. И быстро…
Дальнейший разговор не поддавался никакому пересказу, поскольку литературными в нем были одни технические термины. Танкисты пулей летели к машинам. Разнесли ворота и заборы складов, грузились в бешеном темпе. Через час двести семьдесят машин мчались по Киевскому шоссе. По пути получили уточняющую задачу: один полк встает на Ленинских горах, второй перекрывает Горьковское шоссе, третий блокирует почту, телеграф, улицу Горького, Кремль.
– Вот теперь все ясно, – сказал полковник своему заместителю.
– Что ясно?
– Из-за чего базар. Горьковское шоссе перекрыть, чтобы помешать подойти к Москве дивизии Дзержинского, она стоит в Реутово. Значит, или Берия что-то затеял, или против Берии что-то затеяли.
– Это же… – начал было зам, оборвал сам себя, испугавшись собственных мыслей. – Как поступим, товарищ полковник?
– Как поступим?! – рявкнул Парамонов. – Приказ будем выполнять, … твою мать!
Как раз в это время те же слова произнес командир соединения реактивных бомбардировщиков полковник Долгушин, когда получил задание от командующего ВВС.
– … твою мать! Да мне плевать, арестован Берия или нет! Объясни этим … если мои самолеты, …, отбомбятся по Кремлю, …, не то что Кремля … – Москвы не будет, … …! Без письменного приказа Булганина ни один самолет даже на взлетную полосу не выйдет! – он бешено взглянул на побледневшего командующего и вылетел из кабинета, хлопнув дверью.
Другие командиры были более сговорчивы. К счастью или к несчастью, подниматься в воздух им не пришлось. Дзержинцы так и не выступили. Кантемировская танковая и Таманская мотопехотная дивизии трое суток контролировали Москву. В чем дело, они узнали лишь через две недели и, кто бы что ни думал, мысли свои военные оставили при себе.
– А теперь перейдем ко второму пункту повестки, – сказал Маленков. – Слово для сообщения имеет товарищ Берия.
Берия поднялся, открыл портфель.
– Лаврентий, мы все знаем твое самообладание, но если после того, что произошло, тебе неудобно…
– А что произошло? – не понимая, поднял голову Берия.
Дальнейшее заняло не больше десяти секунд. Со своего места встал Булганин, протянул руку к кнопке вызова на столе Маленкова. И тут же в кабинет, топая сапогами, ворвались какие-то люди. Берии завернули руки за спину, швырнули лицом на полированный стол, чьи-то здоровенные лапы перехватили горло и в рот мгновенно засунули кляп.
«Переворот», –