Я знаю… знаю, это гибель… смерть Земли. И я словно, словно был на этой Земле или сам, сам был ею… Ею Мати Землей, живым созданием, дышащим, осознающим свою гибель, плачущим. Ох! Ох! почему я должен это видеть? Почему она погибнет? Зачем?
– Тише господин, – ласково произнесла Кали-Даруга, чувствуя, как податливо-мягкой стала плоть мальчика, теперь с него однозначно спало напряжение, або он выговорился. – Мой дорогой господин, выпейте вытяжки, прошу вас. И сразу спадет тревога и вам станет многажды легче.
– Хорошо, – согласно отозвался Яробор Живко.
Однако, поколь не собираясь покидать объятий демоницы, кои были так схожи с объятиями его матери… Матери, смерть каковой мальчик так и не пережил. Посему такой хрупкий, нуждающийся в опеке враз почувствовал в рани именно материнское начало, заботу, теплоту, ласку в которой так нуждался… Нуждался не один он, а еще и божественный Крушец.
– Наш дражайший господин, – нежно запела рани демонов, заручившись согласием плоти, она теперь желала снять всякое напряжение с лучицы, оной в целом и была призвана служить. – Вы такой умница… умница. Такой способный мальчик, вспомнили мои наставления, вы самое настоящее чудо.
– Мору было больно… Было больно, какой я умница. Я только и запомнил, что надобно часто дышать, – прошептал Яроборка в грудь демоницы, стараясь тем принизить себя, так как был не в силах слышать про себя хорошее, после того как доставил Господу боль.
– Но ведь это единственное, что я вам сказывала, мой дражайший господин, – дополнила рани и слегка ослабив объятия, прошлась перстами по голове и спине юноши, нежно целуя их. – Единственное, что озвучила. И вы такой способный сумели использовать. Я еще не видела таких замечательных господ, таких способных, уникальных мальчиков.
– Не говори, не говори так Кали. Я того не заслуживаю, – протянул парень, ощущая всем своим естеством полнейшую благодать подле демоницы и говоря это теперь не в меру собственного унижения, а лишь для того, чтобы услышать ту самую полюбовную молвь.
Рани Черных Каликамов незамедлительно обхватила руками голову мальчика и слегка отстранив от себя, пронзительно всмотрелась в его зеленые усыпанные карими брызгами очи. Не прекращая иными двумя руками голубить волосы и спину Яробора Живко, Кали-Даруга весьма нежно, вкладывая в каждое слово трепет, испытываемый к Крушецу, проронила:
– Драгоценный наш господин. Вы такая бесценность для Зиждителей, для Родителя. Самое дорогое, что есть… вообще есть во Всевышнем. Все Боги тревожатся за вас, любят, жаждут встречи. Ибо вы столь чудесны, совершенны, чисты, что находится вдали от вас все равно, что не дышать. Дражайший, бесценный господин, пройдет совсем малая толика времени и вы станете Господом, – днесь демоница, определенно, говорила с Крушецом, потому голос ее значимо понизился и зазвучал приглушено-низко. – И будете подле Господа Першего. Но ноне надобно слушать мои наставления, нужно выполнять