штаб Центральной Группы Советских Войск. Лейтенант Тимофеев выгрузился на перрон, любопытно разглядывая всё вокруг. А всё вокруг представляло собой «заморскую диковинку», как бы выразилась его бабушка.
Штаб.
Подполковник, пролистав личное дело очередного новоиспечённого лейтенанта, нахмурился.
– Так, лейтенант Тимофеев. У вас были нарушения воинской дисциплины в училище?
– Никак нет!
– Как, совсем? – удивился подполковник.
– Ну, были небольшие нарушения, не без того, – покосился в сторону Владислав: «Эх, знать бы, что там, в личном деле-то накатали!»
– Интересно, а тут вот у вас написано: «имелись случаи нарушения воинской дисциплины, пререкания с командирами», – наверное, женщин любите, в самоволки бегали, а? В этом состояли эти ваши нарушения дисциплины?
– Да нет! Не в этом дело… э-э-э, – замялся юноша.
– Зна-а-ю, зна-а-ю я в чём тут дело! Ну, да ладно, служите пока, а там мы посмотрим! Отправим вас щас в Иркутско-Пинскую3. Там вас быстро научат Родину любить!..
Итак, теперь позади все штабы: Милавицы, Зволен. Почтовая машина несётся вперёд через горную гряду «Доновалы». Через маленькое окошко в фургоне почти ничего не видно. А впереди – маленький словацкий городок «Ружомберок», где предстоит этому двадцатилетнему лейтенанту продолжить, а точнее, начать офицерскую службу, свою взрослую жизнь, радоваться и грустить, взлетать и падать…
Гвардейский гумбиненский полк4
Полк оказался словно вымершим. Серые толстые стены ограждали часть от внешнего мира. Такие же серые казармы стояли одна возле другой. Всё было компактно, никаких лишних пространств. Никаких бесконечных рощ, пустырей, газонов, клумб и дорог, как это было в училище. Вскоре выяснилось, что полк убыл на учения. Два-три дня можно было расслабиться, ознакомиться с местным внешним и внутренним миром.
Владислав устроился в офицерском общежитии в комнате с тараканами, старым развалившимся шкафом, такими же «кончеными» тумбочками, тремя армейскими кроватями с панцирными сетками, хозяева двух из которых сейчас были на учениях.
Тёплый августовский вечер манил к себе. В животе предательски урчало. Стрелки часов показывали 20:30. Тимофеев достал из кармана цветные купюры «подъёмных»5 чехословацких крон, которые он совсем недавно получил в штабе ЦГВ в Милавицах. Тимофеев, ещё не насладившийся до конца ношей долгожданных лейтенантских погон, натянул хромачи, застегнул китель и быстро вышел в город «при полном параде». Погода стояла на редкость тёплая. Заграница! Мощеные улочки. Странные надписи на латинице. Голова двадцатилетнего лейтенанта кружилась от пьянящего восторга. Преисполненный гордости за свою принадлежность к офицерской элите советского общества, он выбрался легкомысленно в город, ничего не подозревая. Не подозревая и того, что любопытно гуляя вечером