к директору свинокомплекса Черенкову.
– Тридцать тысяч голов! – степенно, не без гордости заверил тот.
– Вот видите! Прирост на десять тысяч по концу года. А это тридцать процентов! – воодушевлённо подхватил Александр Иванович, и бросил вскользь Помогайбину: – поправьте у себя в отчётах, Николай Афанасьевич…
– Ну, давайте за свиноводство! – воспользовавшись заминкой, громко предложила Иннеса Фёдоровна.
На неё дружно зашикали.
– Я заканчиваю, – улыбнулся глава, снисходительный к женской слабости.
От экономики, которая, конечно же, являлась главным источником энергии для всей жизни района, он плавно перешёл к социальной сфере, упомянув ненавязчиво достижения уходящего года – открытый вновь детский сад в селе Теренсай, отремонтированные клубы в Тобольском и Елизаветинском поссоветах.
На это ушло ещё минут пять, в течение которых Иннеса Фёдоровна умудрилась-таки хлопнуть рюмочку в одиночестве.
Завершающую часть выступления Киваев произнёс особенно возвышено, с дрожью в голосе:
– В наступающем году нас ждут не менее сложные дела и новые свершения. Не хочу говорить здесь о существующих проблемах, вроде завязшего уже в зубах диспаритета цен на промышленную и сельскохозяйственную продукцию, закредитованность агропромышленных предприятий. Всем нам они хорошо известны. Однако я не ошибусь, если выражу всеобщую уверенность в том, что мы с любыми трудностями справимся. Прежде всего, потому, что мы с вами – команда. Причём команда единомышленников, испытанная на прочность и в житейских неурядицах, и в политических боях. Поднимем же бокалы за уходящий год, в котором мы прожили, и который достойно отработали, дорогие друзья!
За столом все разом оживились, загомонили, потянулись друг к другу рюмками, соприкасаясь и звякая, следя заботливо за тем, чтобы кто-то не остался, не приведи бог, обойдённым. Упустишь, не чокнешься – и человек решит, что это – неспроста, что за этой рассеянностью кроется недобрый умысел. А какие недобрые мысли в отношении друг друга могут иметь место в команде единомышленников?!
Потом были ещё тосты, хозобслуга с ног сбивалась, поднося всё новые блюда. На кухне что-то бурлило в кастрюлях беспрестанно, скворчало на сковородках, дышало жаром из духовых шкафов.
Во дворе у крыльца светил в ночи рубиновыми углями мангал, с шипением падали и вспыхивали ярко капли жира с кусков баранины на шампурах, тянуло сладким и пряным дымком…
За велеречивым и щедрым застольем никто, конечно же, не заметил, как две фигуры в белых маскхалатах скользнули бесшумно на лыжах из лесной чащи к задней, погружённой во тьму стене заимки.
Снег шёл всё гуще, где-то в вершинах деревьев тонко посвистывал ветер.
Отстегнув лыжи, неизвестные быстро и деловито, не произнося ни слова и обмениваясь только жестами, принялись колдовать над установленной здесь же