к гардеробу друга Виталик, забыла на время про свой поднос и девчонка-официантка; оживились, заметив богатого клиента, таксисты у входа в гостиницу. Темно-синие джинсы из лёгкой ткани и майку-поло, в которых Глеб был утром, он сменил на чёрный костюм в тонкую белую полоску, ослепительно белая рубашка была расстегнута на две пуговицы, через которые на загорелой груди Глеба виднелись прозрачные золотые цепочки.
– Ну, ты даёшь, ты сейчас прямо как, прямо…! – Виталик вскочил и принялся суматошно смахивать со своих мятых серых брюк крошки семечек.
Когда подошли к микроавтобусу и Виталик опередил его, чтобы забежать поправить чехол на сиденье с правой стороны, Глеб сделал вид, что занят манжетой своей белой рубашки и при этом очень внимательно смотрит на часы.
– А вот ты в какой-нибудь партии состоишь, ну ведь у вас там, для бизнеса-то ведь сейчас нужно, чтобы в партии числиться обязательно, а? Вот ты «единый», патриот или как?
– Остроконечник я, Виталик. Принципиально и на всю оставшуюся жизнь.
– Как это? Неужто «Белая стрела»?! Ну, Глебка, ты даешь! Я думал, ты грамотный в этом смысле, в политике-то, а ты – во так загнул… Правда, что ли? Не дури! Экстремист, получается?!
– Не волнуйся, это спокойное политическое направление, как раз для меня.
– Чего-то я не слышал про такую партию у нас в России. Или новая какая? Под оппозицию, что ли, специально создал кто?
– Виталь, это классическая европейская партия. У нас в стране она сейчас только раскручивается… Цели, платформа? Да так, работаем на бытовом уровне…
Капитан Глеб отвернулся от Виталика к окну, давясь от смеха.
Тот взволнованно размахивал руками, надеясь очень быстро переубедить заблудшего друга и вернуть его на правильный политический путь.
– Да ты хоть понимаешь, что никаких перспектив у вас нет! У тебя голова-то всегда была дай бог каждому, как Дом Советов твоя голова варила ещё со школы! И чего это ты так всё напридумывал-то?! Да ради бога, ты уж примкни хоть к каким-нибудь сильным, перспективным, тебя же заметят, выдвинут, обязательно выдвинут, Глебка, ты ведь такой! А с этими мелкими партиями… Скоро же вас гонять начнут, неприятностей не оберёшься! С силовиками-то вы, небось, ещё ведь и не договорились? Вот скажи прямо, честно, враги у вас есть? А серьёзные идеологические противники? Ну, такие, чтобы ругались с ними твои эти, как… «остроконечники», ссорились из-за платформы или ещё там из-за чего?
– Мы, остроконечники, так сильно преданы своей идее и своему самому правильному в мире учению, что готовы, например, оскорбить действием даже своего лучшего, но очень любопытного друга, если он начнет чистить вареное яйцо с тупого конца. Мы страшно волнуемся и негодуем тогда по этому поводу. Ферштейн, герр Панасенко?
– Слушай, если ещё будешь так надо мной издеваться, я тебя мухоморами накормлю, в конце-то концов!
С удовольствием глянув на разгневанного друга, Глеб захохотал, не сдерживаясь голосом и широко поблескивая