emphasis>
© Владимир Ручкин, 2015
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
In 1936—37, my father and a group of young peoples went to Don and Kuban. All of them were «rabfakovtsy». Since 1920, it was the Department of Rostov on Don University, which studied only the children of workers and peasants.
Now it is difficult to understand their generation, their ideas, thoughts and deeds.
They have seen the revolution and civil. Hate people to «burzhuatsi», to White Guard, was universal. This is not the stories of ideological doctrines, confirmed by movies, books afterwards. «Bourgeois» could see hanged or killed and wallow in the mud here, next to your house.
In the eyes of 10-year-old boy presented since the Civil War. That city became «Maroussia» – rob, hang the Jews. They went «green» – rob, hang the Jews. Were «sailors – anarchists» – rob, hang the bourgeoisie, including the Jews. It included «Red Guards» – expropriated, that is robbing and hangs the «bourgeoisie», including the Jews.
It is impossible to understand why the lost Empire. Why do the Orthodox people persecute and kill the priests. How was it possible, Now it is impossible to believe in the monster – the KGB. It does not help the theories of the weakness of the emperor, of the Jewish conspiracy, about the sly German intelligence…
And now the main thing:
The fate of these extraordinary and talented people I have not known. Father and two of his fellow Komsomol such as «bad Boys» were made at the Komsomol Congress. They quickly left the city. Then there was the War. A woman with the surname «Shearman» – shot by the Germans in Novocherkassk at the beginning of the War. That’s all to my regret.
Each of them has written short stories and published them. Where are they?
The bright memory of him!
Vladimir Ruchkin. Moscow, September 2015.
What we say:
For some time now, my son Alex began to ask me questions.
– My grandfather was a writer?
– What he wrote?
– Where and when he fought?
– Stop, – I said.
– Let’s start from the beginning.
– In 1938, your grandfather wrote and published several short stories. Find them and we continue.
He found it in an old collection. In the stories describes the events of the Civil War in Russia. I took a photo in the «Word» and began to read. It turned out. The text is saturated with words and expressions peculiar to the people of the early 20th century. There have been words and concepts from the 18th and 19th centuries.
How to understand the Englishman and American, that «the cat», is a small anchor? What is it – «kill the cat on the head»? What is» nakvasitsya, prisuropit»? – That I do not know!
At the family council – I and Alex – we decided: First, the» broken cup does not spoil. The second – to translate what is clear and edit the text.
But it is in the next book and on our website.
Happiness, health and prosperity.
Месть
Как-то жил да был в хуторе богатый прасол Прошка. И такой был жадный, что так бывало, в хуторе его только и слышишь, – ходит, голосит: то не во что ему одеться, то нет у него сегодня хлеба, и он вторые сутки, будто бы, ничего не ел, то стало плохое рыбальство, и рыбалки мало рыбы ловят, то часто он терпит мол, убытки от купленной рыбы. А то слушаешь – опять голосит: нету соли, и рыба я бутах пропадает, пухнет: то рыбалки его как-то обсчитали, то он когда-то кому-то занял на хлеб денег – и забыл по своей «простоте», кому дал, а рыбалки, недобрые люди, промолчали, я не отдают долг. «Так и пропали мои денежки», – голосят Прошка. И все так бывало, плачет-причитает, а у самого» как говорится, денег и свинья не ели.
Семья-то у него, у Прошки, была небольшая, он да жинка. Да был у него несменный работник, дед Губака – смолоду рубака. Работал Губака у Прошки много и долго, а получал за это мало и редко.
Вот приходит «покров». Прошка и зовет Губаку в дом и ведет с ним расчеты за весь год. Кладет счеты на стол, а Губаку ставит у порога и спрашивает:
– Ну, Губака, ты у меня живешь от «покрова» до «покрова», так?
– Так, – кивает головой Губака.
– Причитается тебе за год две с половиной красных, так?
– Так!
– Ты сносил две пары бродельных сапог, пару валенок и две пары выходных башмаков. Всего на 11 рублей 60 копеек, – так?
Губака думает и не решается разинуть рот. Когда-же это он носил выходные башмаки? Что-то не припомнит. Тогда Прошка отвечает сам за него: «Так».
– Всякой одежи, верхней и нижней, ты сносил на 7 рублей 50 копеек. Так?
Губака молчит и только лоб морщит, стараясь припомнить, сколько раз менял он рубаху за год. Прошка прибавляет:
– За старый мундир я с тебя ничего не беру, так?
Тогда Губака решается ни о чем больше не думать и подтверждает:
– Так.
За шапку и казачий картуз, что куплены были на ярмарке, кладу 1 рубль, так?
– Так, – уже не задумываясь, отвечает Губака.
За харчи, не считая того добра, что ты поедал наравне с нами, а иной раз и больше, на годовые праздники и престольные кладу 3 рубля, так?
Губака не решается подтверждать и спрашивает:
– А как же за годовые праздники и престольные дни, особо?
– Это прощаю!
Тогда Губака соглашается:
– Так.
А теперь подсчитаем: всего 11 рублей 60 копеек, да 7 рублей 50 копеек, да 1 рубль, да 3 рубля, вот и получается 23 рубля 10 копеек. Так?
– Так! – кивает Губака.
Ну, а остача – бабке па каймак.