сказала она. – Нам никогда не придется смеяться. Никогда.
Он вздрогнул. «Может быть, она и права», – подумал он. Больше всего он хотел бы, чтобы ее голос не звучал так, словно пришел конец света.
– Есть одна важная вещь, о которой я хотел предупредить тебя, Нхан. Когда все станет известно, Блэкки вспомнит, что эту ночь ты провела со мной. Он, возможно, станет расспрашивать тебя. Тебя могут даже вызвать в полицию. Ты должна говорить, что мы ездили к реке и проговорили там пару часов. Ты знаешь то место, куда мы часто ходим, возле старой полузатопленной джонки? Вот куда мы ходили. Около одиннадцати я отвез тебя домой и уехал. Запомнишь? В этой истории они ничего не смогут проверить.
Она кивнула. Ее пальцы теребили платок, и, искоса поглядев на нее, Джефф с ужасом подумал, насколько беспомощной будет выглядеть ее ложь. Никто ей не поверит.
– Ради Бога, Нхан, не позволяй им завести разговор о моем убежище, – настойчиво сказал он.
– Я никому не скажу ни слова! Никогда! – решительно и веско ответила Нхан. – Никто не заставит меня рассказать об этом!
– И еще одна вещь: ты никому не должна говорить про бриллианты, даже дедушке. Понимаешь?
– Да.
– Ты уверена, что он поможет?
– Он добрый и умный, он не захочет делать меня несчастной, – с гордостью сказала она. – Когда я скажу ему, что мы любим друг друга, он поможет тебе.
Джефф подумал с раздражением: «Если он такой умный, он поймет, что ты моя любовница, конечно, возненавидит меня и побежит в полицию».
Как бы прочтя его мысли, она тихо сказала:
– Надо будет объяснить ему, что мы вскоре собираемся пожениться. Когда мы приедем в Гонконг, будет лучше, если мы поженимся, правда, Стив?
Такие разговоры действовали Джеффу на нервы. После неудачной первой женитьбы он больше не думал серьезно о браке. Нхан полностью устраивала его как любовница, но мысль жениться на ней никогда не приходила ему в голову. Он продаст бриллианты, станет богатым, вернется в Америку. Вьетнамская танцовщица была бы там чертовской обузой, особенно если бы она стала его женой. Но, черт побери, еще будет время подумать об этом. Он пока еще не в Гонконге, а бриллианты не проданы.
Но он понимал, что его планы рухнут, если не сказать дедушке, что они собираются пожениться. Он непринужденно ответил:
– Ты права, Нхан. Ты скажешь ему это, а я сам объясню, какая со мной произошла неприятность. Ты просто скажешь, что мне нужно убежище, а я объясню почему. Понимаешь?
– Да. – Она прижалась к нему, положила на плечо головку. – Мне сейчас уже не так страшно. Может быть, все обойдется.
Она молчала, погрузившись в мечты. Джефф, снедаемый сомнениями, страхом, неуверенностью, следил за бегущей навстречу извилистой дорогой. Рисовые поля, странные сооружения на высоких сваях с тростниковыми крышами, буйволы, валявшиеся в жидкой грязи, мелькали в огнях стремительно несущегося «Крайслера».
Дня за четыре до того, как Джефф обнаружил бриллианты, трое крестьян в рабочей одежде, с лохмотьями, обмотанными вокруг