славистики, в своем небольшом памфлете «О спорѣ между Южанами и Сѣверянами на счетъ их россизма» писал с изрядной долей иронии, точно подметив особенность северо-восточного русского говора:
«Общее, собственное название Северянъ и Южан есть Росс, а страны их, общей по свойству Славянской Географической Этимологии, Русь. Северяне называют себя прилагательным, производным от Русь (точно так, как и Французы и Италианцы прилагательными же, от Italia, France – Italiano, Français), Русьскими, но пишется Русские, ибо последнее -с- делаетъ лишним -ь-; Южане, напротив, еще ближе и естественнее, не прилагательным, но матереименным (matronymicum), от Русь (Русин), Русинами, т. е., сынами Руси. Однако же женский пол у Южан слыветъ: Русска, как и у Северян. Но, впрочем, все равно: Русин ли, Русак ли, Русский ли, Россиянин, или коренное Росс ли.
Здесь нельзя не упомянуть о важном споре между Южанами и Северянами на счет их Россизма (здесь подразумеваю мнение черни, простолюдия). По мнению Москвитян, например, тот только настоящий Русский, кто умеетъ гаварить па-настоящему, т. е. па-Русски, а это значит: по-Северному. Но горе Южанину; вы можете знать в совершенстве Северное Русское наречие или, так называемый, Русский язык; можете даже почти совершенно подделаться под Северный выговор; но горе вам, если вы спотыкнулись въ малейшем оттенении в выговоре; вам скажут: «Вы верна из Немцов?» или «Вы верна не здешний?», и тогда, любезный мой Южанин, называйся, как тебе заблагорассудится, Испанцем, Пруссаком, Халдейцем, или Тарапанцем, все равно, все тебе поверят, и как ты ни вертись, ни божись, все ты не русский! Но ты скажешь, что ты Мало-Росс; все равно, все ты не русский, ибо Московскому простолюдину чуждо слово Росс; и будет ли этот Росс велик или мал, для него все равно, только он убежден, что он не Русский, а Поляк, или Хохол, или Литва, или Козак, или Украинец, или что-либо похожее; словом, что он не свой. И в самом деле, можно ли человека почесть своим, который не носит красной или цветной рубашки, называет щи борщом и не гаварит харашо, а добре!»
Как ответ на эту великоросскую политику, на преподавание в университетах Москвацентричной истории, где у русского мира был лишь один, безальтернативный центр, в начале 18 века появился сразу целый ряд произведений, описывающих историю Малороссии. Авторы хотели познакомить российского читателя – то есть образованный класс, политическую элиту, крестьяне ведь книг не читали – с историей Западной и Южной Руси, со страницами истории казачества. Ну и заодно таким образом показать, что малороссийское дворянство, имеющее зачастую именно казачье происхождение, ничем не хуже великоросского, чьи роды вели историю еще со времен Дмитрия Донского и Ольгерда.
Пожалуй, самые известные произведения – это летопись Самуила Величко и «Дѣйствія презѣльнои и отъ начала поляковъ крвавшои небывалой брани Богдана Хмельницкого, гетмана Запорожского зъ поляки» казачьего полковника Григория Грабянко. Последнее произведение было издано в Киеве в 1853 году под названием «Летопись Григория Грабянки». Оригинал летописи не сохранился. В 18 веке было известно около 20 списков летописи Грабянки, а впервые ее напечатали в журнале «Российский