вам отдала?»
Такие вот слова были приготовлены у Анастасии для Анны. Обидные, может быть, даже жестокие слова, но справедливые. Она была в этом уверена, с этим и ехала в Ленинград для последнего разговора с сестрой. И вдруг оказалось, что никакие заранее подготовленные упреки не понадобились. Дело, выходит, гораздо серьезнее и намного сложнее для Анастасии: Анна вовсе не собиралась бросать Аленку, а решила увезти ее с собой за границу. К этому старшая сестра не была готова. Об Аленке и ее судьбе и шел у них разговор уже пятый или шестой час подряд Анастасия докурила свой «Беломор» и потрясла пачку – она была пуста.
– Кончились папиросы, Настенька? – спросила Анна, внося в комнату кофейник. – У меня есть сигареты покрепче, кажется. Поискать тебе?
Анастасия сразу поняла, что в кухне, пока варился кофе, Анна поутихла и подобрела к ней. Ну, посмотрим, во что это выльется…
– Да, поищи мне, пожалуйста, что-нибудь покрепче, а то вашу эту травку я курить не могу.
Анна улыбнулась.
– Настенька, «травкой» зовут марихуану. Ты уж не делай из меня наркоманку, не дай Бог, КГБ подслушивает.
На это Анастасия ничего не ответила. Глупые шутки. Отношения Анны с КГБ ее принципиально не касались. Так она и на всех допросах говорила.
Анна нашла на полке с книгами пачку «Авроры», положила перед сестрой, разлила кофе по чашкам, села, снова закурила.
– Настенька! Ты столько сил отдала, чтобы поднять нас с Аленкой после смерти мамы. И личная жизнь у тебя ведь из-за нас не сложилась, я знаю.
– Надо же, знаешь!
– Настенька, мы же в деревне жили… Подросла я, и бабы мне все доложили. Из-за вас, мол, младшеньких, сестрица ваша жениха потеряла: не решилась она, как он ни бился, двух малолеток ему на шею вешать. Знаю и то, что уговаривали тебя тогда отдать Аленку в детдом, а меня в интернат устроить, да ты отказалась.
– Между прочим, в очень хороший интернат – с обучением на английском языке. Вот бы он тебе сейчас пригодился! – съязвила Анастасия, отпугивая этим свою растроганность словами Анны, неожиданными словами.
– Ну, в Германии я как-нибудь и своим немецким обойдусь. Не обо мне речь. Ты подумай о том, что ведь пора и мне что-то всерьез сделать для Аленки, моя теперь очередь. Тебе не кажется?
– Нет, не кажется. Ты взяла ее после восьми классов в город, вот и спасибо. С нашими знаниями в институт не попадают, к сожалению.
– Ну, это всего два года. К тому же Аленка легкий человек и училась хорошо. И это опять была целиком не моя, а твоя заслуга.
– Да, я давала Аленке знания сверх нашей сельской программы. И, между прочим, не только по истории и литературе.
– Ну, вот. А теперь моя очередь о ней позаботиться. Там девочка получит настоящее образование, увидит мир, будет знать языки.
– Где же она будет учиться, уж не в Оксфорде ли?
– Ну, скажем, в Хайдельбергском университете, куда меня уже пригласили прочесть