значит, точно и кое-где еще!
– Как знать? И татуировки.
Этого Мии хватает, чтобы замурлыкать. Тату в ее списке стоят даже выше, чем густые темные волосы, у нее самой их много.
– Рассказывай дальше!
– Говорю же: он… уникальный. У него разноцветный зимородок на предплечье. – И это определенно не тот тип татуировок, на который рассчитывала Мия. – Среди прочего. И он немного выше меня.
– Зимородок?
– Парень!
– Немного выше тебя? Да ты еле до дверной ручки достаешь, птичка.
Вместо ответа я показываю ей язык. Она преувеличивает. Сильно.
– Ну, так у тебя хотя бы не будет затекать шея от поцелуев, – произносит Мия, а я думаю, что лучше бы она не заводила разговор о поцелуях.
– У Сойера невероятно красивые глаза, и он… в каком-то плане смелый. Он волновался и не скрывал от меня это. Он не из тех, кому обязательно нужно устроить шоу.
– Нарисовать тебе сердечко и так было чертовски клевым шоу. Судя по всему, вы оба безнадежно запали друг на друга. Но что пошло не так?
У меня вырывается стон:
– Я сбежала.
– Ты…
У Мии большие широко раскрытые карие глаза и красивые губки бантиком идеальной формы, из-за чего выражение ее лица всегда выглядит немного удивленным. Когда я сейчас поднимаю на нее взгляд, она смотрит на меня с настоящим удивлением.
– Но почему? Он же тебе понравился.
Это, кажется, очевидно.
– И он рисует тебе сердечки. Сердечки, птичка! Более четко показать, что хочет с тобой переспать, он бы просто не мог, не рискуя получить пощечину.
– Дальше хуже. Он побежал за мной, и… мы стояли вместе в порту, а он даже куртку не надел. Черт.
– Что?
Я кладу руки на спинку стула перед собой и утыкаюсь в них лбом.
– Это было мило. И наверняка он больше не попытается флиртовать со мной, потому что я его так отшила.
– Почему, птичка? – Теперь Мия говорит очень тихо, и я понимаю, что она и сама прекрасно знает ответ на вопрос.
– Мне пришлось бы все ему рассказать. А тогда…
– Ты никому ничего не должна.
Я вздыхаю. Мне известно о ее опыте и выводах, которые она из него сделала. Мия не в первый раз сидит в тюрьме и уверена, что не в последний. «Ты навсегда и слишком глубоко застреваешь в болоте, если родился в нем», – всегда говорит она.
– Честно, Ханна. Не говори ему. Ты женщина. Может, в парнях и появляется что-то притягательное, после того как они побывают в тюрьме. Это дерзкие ребята, крепкие орешки, они это выдержали. Но мы? – Она презрительно фыркает. – Мы, женщины из тюрьмы, для приличных парней снаружи в лучшем случае грязные шлюхи, которые сгодятся на одну ночь. И им хочется выяснить, действительно ли нам это так нужно, что ради момента близости мы готовы участвовать в любых грязных играх.
Я пожалела о том, что наш разговор свернул в это русло. В прошлом Мию так ужасно использовали. Просто чудо, что она вообще до сих пор способна кому-то доверять. Лучше бы я ничего не говорила.
– А если тебе повезет чуть