очень четко. Я не смогу ему помочь. Но в горле что-то мешается и не дает сказать «нет». У меня получается только кашлянуть.
– Просто подумай об этом. – Он роется в большом кармане своей парки. Я не хочу слишком внимательно наблюдать за тем, что еще он вытащит оттуда, кроме смартфона, связки ключей, квитанций и на вид не особо использованных носовых платков, но наконец он находит то, что искал, и вручает мне спичечный коробок с картинкой в тонах сепии. Я беру его кончиками пальцев и надеюсь, что он этого не заметит. Или по крайней мере не поймет неправильно.
Над рисунком парусника среди могучих волн полукругом тянется надпись: «У Штертебеккера». На обратной стороне находятся адрес и номер телефона. И имя: Сойер Ричардсон.
– А если передумаешь, позвони мне. Спроси Сойера и не верь ни единому слову обо мне от других лузеров, которые могут взять трубку. – Он широко улыбается. – Впрочем, не бери в голову, с сегодняшнего дня на звонки буду отвечать только я сам.
Еще одна незапланированная улыбка мелькает у меня на губах. Но его слова звучат как-то… радостно. С надеждой, будто он уже с нетерпением ждет, когда я ему позвоню. К сожалению, это произойдет еще нескоро.
– Я не останусь в Ливерпуле, – говорю я, чтобы он не надеялся понапрасну. – И мне правда пора идти.
– Конечно. Удачи. А если вдруг снова окажешься в городе… – Он опять смеется. – А, не важно. Ты из Ливерпуля. Рано или поздно ты вернешься.
Сойер
Я совершенно не вижу проблемы в том, что сестра подождала меня пару минут. Однако взгляд, которым она теперь пытается испепелить меня через весь вокзал, почти вынуждает пожалеть о своем поступке.
За месяц до Рождества Зои снова официально поселилась в Ливерпуле, но до сих пор притаскивает горы вещей всякий раз, когда навещает друзей и подруг в Лондоне, где раньше училась. Громадный вещмешок, с которым она приехала сегодня (помимо рюкзака и небольшой дорожной сумки), даже издалека выглядит как веская причина попросить ее подвезти, вместо того чтобы ехать на автобусе. Я не совсем понимаю, почему она не осталась в Лондоне, пока ее парень тоже не сможет переехать. К новой работе Джонатан приступит только в начале лета. Но у Зои на все есть свои аргументы, что бы она ни делала. Когда я о них узнаю – это уже другой вопрос.
По крайней мере, подойдя поближе, я понимаю, почему Зои позвонила мне, а не родителям, которые рвались исполнять каждое ее желание, с тех пор как она наконец-то вернулась домой. Снаружи на этом чудовищном мешке болтается шлем для верховой езды. При виде такого более чем прозрачного намека на то, что Зои опять села на лошадь, наша мать наверняка разоралась бы на полвокзала. Признаюсь, мне тоже не особенно нравится эта идея.
– Рад видеть тебя, сестренка. Как Лондон? Прекрасно выглядишь. – Шансы на успех ничтожны, но я должен хотя бы попробовать прикинуться, будто даже не понял, что опоздал. Я наклоняюсь к ней, чтобы обнять.
– А десять минут назад выглядела еще лучше, – ворчит она, целуя меня в щеку с тем самым видом, при котором я всегда задаюсь вопросом, не хочет ли она одновременно сломать мне челюсть. – Тогда