глянула с удивлением: – Дубы.
Интересно, она когда-нибудь подряд два слова скажет? Варламов вышел и стал разглядывать могучие деревья. Джанет тем временем загоняла автомобильчик в гараж.
Сегодня было лучше, он не чувствовал ломоты в костях и ходил по веранде дольше обыкновенного. Хотя сознавал, что со стороны выглядит комично – согбенная фигура, вихляющая из-за непослушных ног походка. Ничего, надо преодолевать боль, надо бороться за послушность тела, за жизнь. Новости по радио слишком взволновали его, чего он ждет от объявившихся в Ил-Оу русских? Все унесли воды Леты. Все же он позвонил Хелен, и теперь откинулся в кресле, ощущая на лице теплый солнечный свет.
И незаметно снова стал молодым и здоровым – ноги несли его даже чересчур быстро, словно плыл над забитыми илом улицами, утонувшими автомобилями. А впереди все жутко горело – это плавились в закатном огне остатки стеклянной одежды небоскребов. Он узнал мертвый Нью-Йорк, бывшую столицу мира – гибель настигла его, когда в пароксизме первых минут войны по всему миру были атакованы русские подлодки и одна, уже идя ко дну, выпустила ядерные мины. Произошло это случайно, или командир лодки отдал последний приказ – никто уже не узнает. Стометровая волна радиоактивного кипятка накрыла город и смела все на километры от побережья…
Все гуще становились вечерние тени, холоднее воздух, погас этот адский свет, а он все несся над улицами в бесплодном поиске. Кого или чего он искал?..
Он очнулся. В оконных стеклах отражался закат, похолодало. Перед верандой остановилась машина Джанет, кто-то вышел. Он прищурился, стараясь разглядеть получше, и холодок разочарования пробежал по спине… Наконец заставил себя говорить.
– Молодой человек! – послышалось со стороны дома.
Варламов обернулся: с веранды махали рукой. Он поднялся по ступенькам. В плетеном кресле сидел мужчина в зеркальных очках и с ежиком седых волос. Еще не старый – лицо выглядело даже моложаво, хотя была в нем странная окаменелость черт, словно этому человеку пришлось увидеть что-то невыразимо страшное, и лицо навсегда застыло, сохранив маску горечи и упрямого достоинства.
Варламова приучили к вежливости еще с детства, отец пару раз самолично отхлестал ремнем: первый раз – когда сынок нагрубил незнакомцу, а второй – когда для забавы науськал на старушку собаку.
– Добрый вечер, сэр, – сказал он. – Меня зовут Юджин, и я только что прилетел из России.
Мужчина снял очки. Света еще хватало, и было видно, что глаза у него серо-зеленые, хотя и тусклее, чем у Джанет. Одно веко подергивалось, вероятно поэтому мужчина и носил очки. Не вставая, он протянул руку. Пожатие было крепким, но слова дались с трудом:
– Грегори Линдон, полковник в отставке. Извините, что не встаю – памятка о войне. Не думал, что доведется пожать руку русскому. Это я выпросил вас у Хелен: хотел узнать о России, как говорится, из лошадиного рта…
– Из чего? – уныло переспросил Варламов.