что это – один из непременных атрибутов «красивой жизни». Покурить, выпить, потрахаться… Чего еще-то для счастья надо?
Ей же для счастья было нужно совсем другое. Отмучиться в этой полу тюрьме, полу казарме, вернуться в свою комнату в бараке, постараться поступить в институт. Если не получится в очный, то хотя бы в вечерний. Правда, в их городке высших учебных заведений не было, но ведь можно получить место в общежитии. Стать математиком, она любила точные науки и с удовольствием ими занималась. А потом – пойти преподавать в какую-нибудь школу в своем городке, где у нее жилье…
К тому же, на свою беду, она из гадкого рыжего утенка постепенно стала превращаться в красавицу. Ее не уродовали ни стандартная детдомовская стрижка, ни жуткое форменное платье, ни ботинки, больше всего напоминавшие опорки. Достаточно ей было слегка улыбнуться и поднять на собеседника свои, унаследованные от матери, невероятной притягательности глаза, как вся убогая рамка вокруг точно исчезала.
Мальчишки проявляли к ней интерес и преследовали, зло и изощренно, за то, что она этим интересом явно пренебрегала. Девчонки, обладавшие куда более выигрышной наружностью, интуитивно чувствовали в ней какой-то внутренний аристократизм (хотя откуда бы ему взяться?) и безумно завидовали нежно белой коже, тонким пальцам и густой шапке волос цвета спелого меда. И тоже преследовали, еще более изощренно и гадко, чем представители сильного пола. А уж когда выяснилось, что она, несмотря на все сложности и подвохи – лучшая ученица класса, чуть ли не вундеркинд по детдомовским меркам – всеобщая ненависть была ей гарантирована.
И директор интерната, мужчина средних лет и апоплексического телосложения сразу выделил ее из числа других воспитанников. Тихая, скромная, учится блестяще, ни в каких глупостях не замечена, да еще и прехорошенькая. И молчаливая, жаловаться не склонна, все стерпит и не проболтается. Просто сокровище, изумруд среди битых стекляшек. Правда, сама своей прелести не понимает, совсем еще глупенькая, но у него глаз наметанный, именно из таких вырастают настоящие красавицы. Пообтесать бы ее…
Интерес директора к новенькой не укрылся от глаз окружающих. Многие пытались открыть ей глаза на отеческие улыбочки директора, на его манеру класть ей руку на плечо, гладить по голове, приобнять за талию. Но она пропускала все эти намеки мимо ушей. Сами в грязи вывалялись, так и других такими же считают. Да, директор ее хвалит, поощряет. Но ведь это потому, что она – лучшая ученица не только класса, но и школы.
Другие открыто подталкивали ее на скользкую дорожку. Стать подругой фаворитки директора – это многое значило для детдомовских воспитанниц. А для воспитательниц возможность покровительствовать такой девочке, стать ее крестной матерью, наставницей и благодетельницей – значило еще больше. Ловушек и намеков девочка не замечала с доводящей до белого каления наивностью, упрямо придерживаясь своего видения вещей.