говорит мне, что на мой психологический портрет также влияет моё окружение и моё воспитание, но опять же, ничто в моём воспитании не стимулировало никакого стремления к самосовершенствованию. Материализм ясно показывает, что я не в силах изменить свои гены, основные функции мозга или своё прошлое. Материализм говорит, что я существо, неспособное к изменению, так почему же у меня было стремление к изменению себя?
Обе эти авторитетные системы мировоззрения изображают меня существом, психологический портрет которого является продуктом факторов, над которыми я практически не властен. Таким образом, по мнению всех экспертов моего общества, я существо, неспособное к изменению. Я статичное существо, и я мало что могу с этим поделать. Я не могу сознательно принять решение изменить свой психологический облик и стать другим человеком.
Как объяснить то, что я страстно стремился изменить себя с раннего детства, если у меня, якобы, нет для этого способностей? Как можно объяснить, что я действительно коренным образом изменил свой психологический облик, и что миллионы духовных людей сделали то же самое? Допустил ли Бог ошибку, когда создавал эти миллионы людей? Или какая-то генетическая мутация дала нам желание улучшить себя, желание, которое другие гены никогда не смогли бы реализовать? Или нам нужно заглянуть за пределы двух доминирующих систем мировоззрения нашего времени, чтобы найти объяснение?
Конечно, я не говорю, что официальные системы мировоззрения совершенно неверны. Действительно, есть много людей, у которых нет желания совершенствоваться, и которые, как кажется, хотят жить определённым образом, ничего при этом не меняя. Большинство членов моей семьи являются примером этого. Они жили или живут так, как будто наша основная психология – это то, что мы не можем изменить. Когда мы достигаем зрелости, наша жизнь встаёт на определённые рельсы, и мы мало что можем с этим поделать.
Есть ли реальная надежда или только воображаемая?
Как я уже говорил, с самого раннего возраста я остро осознавал, что живу в мире, который нуждается в большом улучшении. Войны и человеческие конфликты – это то, что я никогда не считал естественным или неизбежным. Согласно христианству и материализму, у нас есть мало надежды на преодоление наших конфликтов. Но как же тогда объяснить, что мы действительно добились некоторого прогресса в преодолении конфликта? Разве наши современные демократические государства не являются наглядным свидетельством того, что мы стремимся к более свободному и мирному обществу? И разве они также не демонстрируют, что мы можем изменить себя и мирно решать все человеческие конфликты? После многовековой борьбы у нас теперь есть группа государств, которые привержены ненасильственному разрешению конфликтов. Так разве сам факт того, что у нас теперь есть демократия, не доказывает, что мы способны измениться?
В детстве я читал книгу о людях каменного века и о том, как они боялись выходить из своих