в самом начале работы. После поэтического обращения к Божеству и хвалы пророку, с которых начинается „Дабистан“, как и большинство других мусульманских произведений, рукопись читается как „Мохсен Фани говорит“, а за ним следуют два нравственных двустишия. В печатном экземпляре опущены слова Мохсена Фани, которые должны находиться между последним словом первой страницы и первым словом второй. Поскольку в начале книги не упоминается автор, как это обычно бывает у писателей-мусульман, и Мулла Фируз предполагает, что небрежный или невежественный читатель может счесть слова „Мохсен Фани говорит“ началом книги, как содержащие имя автора всей книги, тогда как они просто указывают на автора следующих двустиший и скорее показывают, что Мохсен Фани не был автором „Дабистана“. Признаюсь, эта догадка кажется мне одновременно чрезвычайно изобретательной и очень вероятной. Сравнение различных рукописей может пролить больше света на этот вопрос».
Относительно высказанного последним мнения я могу лишь заметить, что в рукописном экземпляре «Дабистана», который я раздобыл в библиотеке правителя Ауда и приказал переписать для меня, те же самые слова, «Мохсен Фани говорит», встречаются (как я заметил в т. I, с. 6, прим. 3), как предшествующие рабаду, или четверостишию, которое начинается словами: «Мир есть книга, полная знаний и справедливости» и т. д. Эти строки, по-видимому, удачно выбраны как эпиграф к самому тексту, который начинается с краткого изложения всей работы с указанием названий двенадцати глав, из которых она состоит. Поскольку две упомянутые копии (одна найдена в Бомбее, другая в Лакхнау) содержат одни и те же слова, вряд ли это можно принять за случайное добавление переписчика. Я не нашел никаких замечаний по этому поводу в переводе господина Ши, у которого было две копии рукописи, на которые можно было ссылаться. Как бы то ни было, все еще остается неясным, был ли Мохсен Фани назван там автором только следующего четверостишия или всей книги, хотя любая гипотеза может показаться не лишенной правдоподобия; также не будет неуместным признать, что имя Мохсена Фани носило более чем одно лицо. Я позволю себе продолжать называть автора «Дабистана» предполагаемым именем Мохсен Фани.
Рассмотрев этот момент, мы теперь будем искать информацию о его личности, характере и знаниях в самом произведении. Действительно ли он уроженец Кашмира, как здесь говорилось ранее?
Хотя в своей книге он часто упоминает о Кашмире, он не считает себя уроженцем этой местности. В одной части своего повествования он явно намекает на другой свой дом. Вторую главу о религии индусов (Т. II, с. 2) он начинает такими словами: «Поскольку непостоянная судьба оторвала автора от берегов Персии и сделала его сподвижником верующих в переселение душ и тех, кто обращал свои молитвы к идолам и изображениям и поклонялся демонам…». Теперь мы знаем, что Кашмир считается очень древним местом, более того, самой колыбелью доктрины о переселении душ и вообще Индуизма со всеми его