Казаки. Лев Толстой

и желтый же какой! – сказал другой.

      – Где искать поехали наши? Они небось все на той стороне. Кабы не передовой был, так не так бы плыл. Одному зачем плыть? – сказал третий.

      – То-то ловкой должно, вперед всех выискался. Самый, видно, джигит! – насмешливо сказал Лукашка, выжимая мокрое платье у берега и беспрестанно вздрагивая. – Борода крашена, подстрижена.

      – И зипун в мешочке на спину приладил. Оно и плыть ему легче от нее, – сказал кто-то.

      – Слышь, Лукашка! – сказал урядник, державший в руках кинжал и ружье, снятые с убитого. – Ты кинжал себе возьми и зипун возьми, а за ружье, приди, я тебе три монета дам. Вишь, оно и с свищом, – прибавил он, пуская дух в дуло, – так мне на память лестно.

      Лукашка ничего не ответил, ему, видимо, досадно было это попрошайничество; но он знал, что этого не миновать.

      – Вишь, черт какой! – сказал он, хмурясь и бросая наземь чеченский зипун, – хошь бы зипун хороший был, а то байгуш.

      – Годится за дровами ходить, – сказал другой казак.

      – Мосев! я домой схожу, – сказал Лукашка, видимо уж забыв свою досаду и желая употребить в пользу подарок начальнику.

      – Иди, что ж!

      – Оттащи его за кордон, ребята, – обратился урядник к казакам, все осматривая ружье. – Да шалашик от солнца над ним сделать надо. Може, из гор выкупать будут.

      – Еще не жарко, – сказал кто-то.

      – А чакалка изорвет? Это разве хорошо? – заметил один из казаков.

      – Караул поставим, а то выкупать придут: нехорошо, коли порвет.

      – Ну, Лукашка, как хочешь: ведро ребятам поставишь, – прибавил урядник весело.

      – Уж как водится, – подхватили казаки. – Вишь, счастье бог дал: ничего не видамши, абрека убил.

      – Покупай кинжал и зипун. Давай денег больше. И портки продам. Бог с тобой, – говорил Лука. – Мне не налезут: поджарый черт был.

      Один казак купил зипун за монет. За кинжал дал другой два ведра.

      – Пей, ребята, ведро ставлю, – сказал Лука, – сам из станицы привезу.

      – А портки девкам на платки изрежь, – сказал Назарка.

      Казаки загрохотали.

      – Будет вам смеяться, – повторил урядник, – оттащи тело-то. Что пакость такую у избы положили…